Цена памяти (СИ)

А цена памяти — цена тех воспоминаний, которые окружающие хранят о человеке или же он сам о мире вокруг, — и подавно может быть слишком большой.

Гермиона одновременно знает и не знает об этом.

Её родители.

И то, что она сделала с ними, по существу не слишком уж задумываясь о последствиях.

Всё это присутствует с ней всегда: в её голове, под кожей, на кончике языка и палочки, откуда сорвалось заклинание.

Эта крайность, как сказал Малфой, раскол их сознания, была платой за спасение. И Гермионе правда казалось, что этого достаточно.

Но она не хочет рассказывать об этом Малфою: отчасти оттого, что это личное, отчасти — из-за неприятного скользкого предчувствия, что он осудит её за подобный поступок. Все его рассуждения о памяти, и то, что он говорил о Тедди, и то, как рассказывал о пострадавших магглах, которым стёрли воспоминания, — всё это было крупными, заметными мазками на картине его сущности. Это отчасти подсказывало, какой он человек.

Гермиона скользит взглядом по его лицу.

Возможно, впервые думает она, Малфою не нужно держаться своего наследия и следовать устоям, которые так устарели. Возможно, хватает лишь помнить о них — и это уже достаточная преданность семье и роду.

Он помнит — и может не винить себя за предательство. Но за остальные поступки и действия Малфой, кажется, всё равно ожидает расплаты.

Впрочем, от оплаты его цены Драко пыталась спасти мать. Нарцисса Малфой.

Перед глазами Гермионы ясно и чётко встаёт картинка из воспоминаний: худая женщина, которая заламывает руки и заходится рыданиями на том же самом диване, на котором сидит и сама Гермиона.

Этот образ и все связанные с ним эмоции выталкивают из горла вопрос, который зародился там сам собой:

— Как твоя мать?

Гермиона удивляется себе.

Она видит, как Малфой вздрагивает и изумлённо смотрит на неё, а после замечает, что его взгляд сам собой теплеет. На мгновение лицо Малфоя разглаживается.

— Она… — Он неуверенно глядит на Гермиону. — Она в порядке.

— Она… Ты… Вы?.. — Бесполезные мысли ворочаются в голове, не помогая сформулировать вопрос.

Гермиона разочарованно вздыхает.

— Она в поместье, — Малфой опускает взгляд и слегка хмурится. — Мы часто видимся. И у этого всего есть свои плюсы и минусы. Но она в порядке, насколько может быть с учётом всего происходящего.

Гермиона кивает. Это… хороший ответ?

На миг кажется, что их разговор слишком нормальный.

Ей не стоит задавать следующий вопрос, но приободрённая Гермиона тихо произносит:

— А твой отец?

Что-то в воздухе между ними меняется.

Малфой резко выпрямляется, словно позвоночник превращается в стальной шест, и во взгляде смешиваются удивление и ярость.

Гермиона не даёт ему взорваться:

— Я спрашиваю о нем как о твоём отце, а не человеке, которого знаю я.

— Как будто так легко разделить… — он с трудом выталкивает слова из горла, задыхаясь от накатившей злости.

Гермиона на секунду жмурится, сжимает кулаки и глядит на Малфоя своим самым серьёзным и вместе с тем честным взглядом.

Её вопросы не имеют подвоха. Пусть он наконец перестанет так реагировать.

— Просто ответь.

Он сердито поджимает губы и мгновение испепеляет её взглядом, будто ожидая, что она вспыхнет или просто исчезнет на месте. Гермиона стойко глядит в ответ, и вдруг он приоткрывает рот, позволяя потоку слов вырваться наружу:

— Он был на грани разочарования. Он был сломлен событиями последних двух лет. Он был… — Драко запинается и протяжно выдыхает сквозь крепко стиснутые зубы. Морщина рассекает его лоб. — …раздавлен. Но после победы второго мая он вновь страстно уверовал в Волдеморта. Захват Хогвартса поразил его, и вера стала… почти фанатичной. Теперь у него есть энергия, подпитываемая целью, которую он старается достигнуть.

Драко вновь вздыхает. Серые глаза нездорово блестят, словно искры гаснут в остывающем пепле.

— Но ты с ним не согласен?

Гермиона не успевает прикусить язык.

Малфой бросает на неё ядовитый взгляд, брови удивлённо приподнимаются.

— Я имею в виду… Понятно, что не согласен, иначе ты не был бы здесь, — сбивчато произносит она и взмахивает рукой в попытке указать на комнату; выходит вяло и неубедительно.

— Грейнджер, что ты хочешь знать? Того, что ты увидела в воспоминаниях Снейпа, не было достаточно, чтобы понять мою мотивацию?

Он злится, челюсти сжимаются ещё крепче. В глазах вновь разгорается пламя, и Гермиона понимает, что, возможно, должна его погасить, пока оно не охватило их обоих.

Но распалять Малфоя, кажется, превращается в её любимое занятие.

— Я хочу услышать от тебя! — восклицает она и дотошно спрашивает: — Почему ты так агрессивно реагируешь?

Он издаёт какой-то гулкий, яростный звук.

— Потому что я не понимаю, что ты хочешь от меня. — Пока ещё он держит голос под контролем, но тот вибрирует, дрожит, а грудь ходит ходуном от сбившегося дыхания. — Я не понимаю тебя. Каждый твой вопрос, Грейнджер, вгоняет меня в ступор. Я отвечаю на них, я уже рассказал тебе немало, но тебе всё нужно больше!

— Я просто хочу узнать тебя.

Бац.

Она что-то ломает в нём — Гермиона видит это по излому его бровей, по изгибу губ, по выражению глаз.