Цена памяти (СИ)

— Я не хочу это обсуждать. Тут всё написано. — Он всё-таки передаёт ей свиток, но Гермиона теперь не спешит раскрыть его, ожидая продолжения. — Вы можете атаковать тюрьму, организованную в поместье Яксли. Тут всё написано, — повторяет он, но, кажется, не осознаёт этого.

Малфой сжимает губы в тонкую линию, пока Гермиона просматривает свиток.

— Ты уверен, что этот график дежурств не меняется?

— Да. И защитные заклинания тоже, — он морщится. — Это несложная операция.

Гермиона ещё пару секунд вглядывается в строки, а потом медленно сворачивает свиток и прячет в карман. После она снова смотрит на Малфоя, который выглядит на удивление озабоченным. Его зрачки дёргаются из стороны в сторону, когда он глядит Гермионе в глаза, и она искоса видит, как он сжимает кулак.

— Что-то ещё?

Он не хочет обсуждать эту операцию, но вместе с тем выглядит так, будто слова уже крутятся на кончике языка, но по какой-то причине он сдерживает их, пытаясь совладать с собой.

Гермиона хмурится, и он сжимает челюсти, так что мускул на щеке дёргается.

— Вы сможете легко захватить поместье, но, Грейнджер, — Малфой замолкает и, подняв взгляд на неё, смотрит так долго, что Гермиона начинает сомневаться, что он договорит. — Не ходи туда. Пусть с этим разбираются ваши взрослые бойцы. Не пускай туда женщин и чувствительных гриффиндорцев и, Мерлин, уж точно не отправляйте туда Поттера. — Уголок его губы дёргается, но тут же печально опускается. — И не ходи туда сама.

Гермиона несколько раз моргает и в точности осознаёт, к чему он ведёт.

В этот раз ей не нужно задавать наводящих вопросов.

Она вспоминает дрожь, которая пробивала тело Джинни после многократного применения Круцио. Вспоминает пустоту на месте отсутствующих пальцев Дина. Вспоминает бледные лица Билла и Флёр: его — от боли, её — от переживаний.

В этой тюрьме могут быть раненые, но о том, в каком состоянии они их найдут, — лучше не думать.

Гермиона медленно выпускает воздух сквозь сжатые зубы. На неё наваливается усталость.

— Почему всё так? — спрашивает она скорее у пространства вокруг, чем у Малфоя.

— Ты ведь не ждёшь ответа.

— Я не понимаю, откуда в людях столько зла, — она вздыхает и щиплет пальцами переносицу. — Почему мне кажется таким очевидным, что стоит выбирать добро?

Вопрос риторический, она действительно не ждёт ответа, но всё же, оторвав руку от лица, искоса смотрит на Малфоя, раздумывая, вступит ли он в очередной спор. Но он лишь закидывает голову и спокойно произносит:

— Потому что сама твоя суть не позволяет тебе задумываться о другом.

По какой-то причине сегодня он не в состоянии спорить и придираться. Возможно, она всё-таки сумела что-то сдвинуть в нём.

А возможно, это всего лишь дурманящее действие обезболивающего зелья странно влияет на его поведение.

Гермиона смотрит на его профиль, скользит взглядом по линии челюсти и изгибу шеи и наблюдает, как светлые волосы разметались в беспорядке у висков.

— Но это неправильно. Я должна задумываться, должна размышлять, должна представлять… — она обрывает сама себя и вдруг говорит: — Я должна понимать Волдеморта. — Глаза Малфоя удивлённо расширяются, но Гермиона не даёт себя перебить, хоть он и приоткрывает рот, чтобы что-то сказать. — Если я хочу понять, чей портрет он использовал, чтобы создать крестраж, я должна понять его самого. Я не могу даже представить, как кто-то может желать расколоть свою душу на куски, но…

— Тебе и не нужно понимать это, — возражает Малфой.

— И нет, и да. Я не хочу представлять себя на его месте, но мне необходимо разобраться в его мотивации и его мыслях. Потому что нам нужно разгадать, чей портрет он использовал.

— Грейнджер, я не думаю, что ты можешь просто взять и догадаться. При всём уважении.

— А я думаю, что могу, — безапелляционно заявляет она. — Все его крестражи… Это были примечательные артефакты, либо же вещи людей, которые были важны ему.

Гермиона задумчиво подносит руку к лицу и одним пальцем проводит по губам, смутно замечая, как Малфой следит за этим жестом. Она чувствует, как кончики её ушей слегка краснеют.

— В жизни Лорда не так уж много важных людей… Мы могли бы догадаться, что он будет использовать в этот раз.

— Восхитительно, — бормочет Малфой, не сводя с неё взгляда, — ты думаешь о том, как залезть в голову Волдеморта.

Она нелепо хихикает от его комментария, и вдруг неожиданная мысль приходит в голову:

— Важные люди, Малфой! — она выпрямляется и чуть подаётся в его сторону. — Это не могут быть твои родители? Раз он попросил отца достать портрет, это может быть что-то, связанное с ними… с вашей семьёй. Это многое бы объяснило, и…

Тень пробегает по его лицу.

— Мои родители — пешки, Грейнджер, — жёстко прерывает её Малфой. В его глазах мелькает болезненное выражение, но он быстро справляется с собой. — Важные, но пешки.

Гермиона поджимает губы.

— Важные пешки — это уже ладьи.

Малфой, не сдержавшись, фыркает и закатывает глаза.

— Нет, Грейнджер, в армии Волдеморта есть только король и пешки.

Он раздражённо мотает головой и вновь опадает на подушки, но продолжает краем глаза следить за Гермионой.