Цена предательства

— Мирочка, брось ты, он же такой противный, — улыбается отец, имитирует мой капризный голос вчера. Ну вот и все, я попалась. Он, довольно усмехаясь, смотрит мне в глаза — «кто ты, глупая, наивная девочка, против меня — великого стратега! Поиграть решила?» Он все знает, отец прочитал в моих глазах все — удивление, испуг, шок…

Братья возбужденно обсуждают имена лошадей и ставки, мама хочет встретить дам высшего света. Все в нетерпении.

Я подпрыгнула от восторга, счастливо закружилась:

— Ах как здорово, как давно я не развлекалась! — весело взвизгнула, засмеялась, — Большие скачки, ребята, подскажите на кого ставить! Папа, дашь мне золотых монет, я так разбогатею! А танцы, а танцы там будут..?

Мы идем к экипажам…

— Ой, — неожиданно подскочила я, — а туфли то я не те одела, к платью не подходят, — у меня слезы набежали на глаза, — это испортит весь мой день! — я сейчас туда и сразу обратно, только туфли переодену… — Надо Рема предупредить, не нравится мне все это. Мне попасть в комнату надо только на минуточку…

— Ой, не дури Мира, у тебя отличные туфли, — с чуть раздраженной интонацией сказала мать, — идем, идем, мы всех задерживаем…

Меня чуть ли не силой уводят из дворца. Мы рассаживаемся в экипажи. Отец стоит на ступенях, приветливо улыбается, машет нам.

— Отец, а ты не поедешь с нами? — спрашиваю его;

— Ах, доченька, как бы я хотел с вами, да не могу, работа — есть у меня тут одно незаконченное дело… — сказал он, сложив губы в привычную ему насмешливую улыбку и прямо глядя на мне в глаза своими большими холодными глазами. Лицо императора не обещало радости. Никакого возможного счастья в будущем. Меня всю передернуло. Мне захотелось выскочить из экипажа и с криками броситься в свою комнату, закрыть дверь на ключ и забраться под теплый бок Рема, спрятаться от всего мира… Раздался протяжный свист кучера, лошади тронулись…

Центром общественной и культурной жизни столицы был ипподром. Здесь при огромном стечении народа, а ипподром мог вместить около ста тысяч зрителей, проходили скачки, различные торжества, публичные казни, всевозможные спортивные состязания, охота на животных и другие подобные зрелища. Ипподром украшали прекрасные скульптуры, привезенные в город из разных мест в качестве трофеев. Ворота на ипподром украшали великолепные бронзовые кони, изваянные величайшим миррийским скульптором Лисиппом и впоследствии подаренные Миррией императору Максимилиану Завоевателю. Вдоль всей площади ипподрома была стена, которая имела с добрых пятнадцать метров в высоту и десять — в ширину; и сверху на этой стене были скульптуры и мужчин, и женщин, и коней, и быков, и верблюдов, и медведей, и львов, и множества других животных, отлитых из меди, покрытых золотом. Мираннийский ипподром был признанным алмазом архитектуры и культуры. Все мечтали попасть сюда. Раньше это было мое любимое место.

Когда мы вошли, весь свет уже собрался. За этот месяц после бала в моей жизни так много переменилось, что мне казалось, будто везде все должно стать иным. Но нет. Я в первую минуту была ошеломлена после впечатлений совсем другого мира, наполненного любовью и страданием, сейчас же я как будто всунула ноги в старые, удобные туфли, это был мой прежний веселый и приятный мир. Я смотрела на этих счастливых, разодетых людей и впервые увидела фальшь, это был тот сорт людей, ненастоящих, к которому они все принадлежали, в котором надо быть, главное, элегантным, красивым, великодушным, смелым, веселым, отдаваться всякой страсти не краснея и над всем остальным смеяться. Я вдруг с острой ясностью поняла, что я им больше не могу принадлежать, что я их ненавижу…

Вокруг меня улыбки, духи, напомаженные губы, поцелуи, восторженные рассказы, многозначительные переглядывания:

— Ах, с бароном Бузулим была история — прелесть! — закричала Анна Шамер. — Ведь его страсть — балы, и он ни одного придворного бала не пропускает. Ха-ха, а тут он привел новую рабыню — девочку и прямо на балу, ха-ха, за колоннами, решил лишить ее девственности, а она возьми и умри…а он голый стоит… — она с трудом оканчивает свой рассказ, постоянно прерываясь на хихиканья.

Окружающие покатились со смеху. Анна долго потом, говоря уже о другом, закатывалась здоровым, громким смехом, выставляя свои крепкие сплошные зубы, когда вспоминала о конфузе с бароном.

На трибуны вошла маркиза Элен Сорраж с Агнеттой. Слегка шумя своею белым платьем и блестя белизной плеч, глянцем волос и бриллиантов, она прошла между расступившимися мужчинами и прямо, не глядя ни на кого, но всем улыбаясь и как бы любезно предоставляя каждому право любоваться красотою своего стана, полных плеч, очень открытой, по последней моде, груди и спины, и как будто внося с собою блеск бала, подошла к императрице, сидевшей вместе со мной и с Анной Шамер. После продолжительных реверансов, Элен наконец обратилась к Анне, спрашивая о ее здоровье, весь последний год маркиза не очень хорошо себя чувствовала: