Цена предательства. Сотрудничество с врагом на оккупированных территориях СССР, 1941–1945

Шенкендорф прежде всего потребовал от губернаторов военных тыловых районов использовать этот фасад, и притом с растущим неистовством, потому что перед ними маячила вторая зима борьбы с партизанами. Поэтому они обратились к Розенбергу, который, как считалось, распоряжается доступом к Гитлеру. Со своей стороны, Розенберг был готов встретиться с военными губернаторами, несмотря на свою неисправимую пристрастность к «Великороссии», потому что он считал, что они (губернаторы) могут оказать ему поддержку в схватке с Эрихом Кохом. Розенберг принял их в своем новом кабинете на Унтер-ден-Линден 18 декабря 1942 г., причем не только Korucks (командиров службы безопасности военных тыловых районов. — Пер.) и их начальников штабов, но также и Штауффенберга с Альтенштадтон и деятелей из Hauptabteilung Politik. Ведущим оратором был Шенкендорф, в чьем районе партизанская проблема была сейчас настолько острой, что было создано общее командование под началом человека, который прежде подчинялся ему, — генерала СС Эриха фон дем Бах-Зелевски. Розенберг впервые был так возбужден опасностями, которые нависли над фронтом в районе Сталинграда, уже отрезанного русскими. Он набрался смелости, написав докладную Гитлеру, где изложил выдвигавшиеся им взгляды, и запросил аудиенции.

И все-таки совещание не дало никакого решения по вопросам признания советской автономии или назначения русского независимого командования. Если никто из солдат не высказывался об украинском государстве в духе идей Розенберга, то точно так же они не поддержали «смоленский комитет» или признание Власова. Инициатор этого плана фон Тресков сейчас с видимым равнодушием рекомендовал создание «центрального русского правительства» или нескольких таких правительств для различных регионов. С Кавказа адъютант Кестринга Ганс Герварт фон Биттенфельд, прибывший прямо из цитадели сепаратизма, заявил неожиданно, что Россию могут завоевать только русские. Фактически до самого конца Кестринг и его адъютант не были расположены передавать кавказские войска Власову.

22 декабря Гитлер ответил на докладную записку Розенберга, объявив строгий выговор и министру, и офицерам военной администрации. Розенберг фактически сам лично передал доклад Гитлеру, предварительно ознакомив с ним Йодля и Цейцлера. Соперничавшие начальники штабов были от него в восторге. Как припоминал Йодль, это был единственный случай, когда восточное министерство пошло на сотрудничество с Верховным командованием вермахта. Но, как заявил Йодль, Гитлер по привычке просто предал этот рапорт забвению.

Вполне допустимо, что этот меморандум мог бы получить более благоприятный прием, если бы его поддержали четыре фельдмаршала, командовавшие группами армий вермахта, сражавшимися в Советском Союзе, которые все были в пользу декларации, предлагавшей настоящую приманку для советских народов. Но фельдмаршалы вновь проявили ту скромность, которая была так заметна во время выхода приказа о комиссарах. Действия фон Клюге за два дня до того, как его собственный командующий тыловым районом Шенкендорф возглавил совещание, показывают, как мало созрели эти люди для каких-либо решительных перемен. Подоплеку этого инцидента, который подошел совсем близко к крушению учреждения на Викторияштрассе, следует рассмотреть вплоть до времени первых добровольческих формирований.

Еще одной русской фигурой, столь же интригующей, сколь и важной в итоге, как и сам Власов, был Григорий Николаевич Жиленков. Секретарь комитета партии крупного московского района и в тот момент политический комиссар в 24-й армии, Жиленков был подбит в августе 1941 г. во время полета над германскими фронтовыми позициями в районе Смоленска (по другим данным, был взят в плен в котле под Вязьмой в октябре. — Ред.). Хотя ему было лишь 32 года (31 год. — Ред.) и он не имел военной подготовки, ему поручили лично временно командовать 24-й армией (неверно; был членом военного совета 32-й армии. — Ред.). Он уничтожил знаки отличия и документы бригадного комиссара, которого могли бы пристрелить на месте обнаружения. Только в апреле (по другим данным, в мае) следующего года немцам стала известна настоящая личность Жиленкова. А до этого он в течение семи месяцев водил грузовик как Hiwi, а в ноябре 1941 г. доезжал до самых пригородов Москвы — города, где всего несколько месяцев назад был партийным руководителем.