Цена предательства. Сотрудничество с врагом на оккупированных территориях СССР, 1941–1945

Кейтель согласился, что выдуманный манифест «Смоленского комитета» следует разбросать в тылу за советской линией фронта, но поставил два условия. Ни при каких обстоятельствах содержание листовок не должно стать известным «добровольцам» или населению оккупированных районов. И он настаивал на том, чтобы документ был одобрен Розенбергом. Можно было подумать, что это не такое уж серьезное препятствие, но сепаратизм, который проповедовали из министерства Розенберга, имел влиятельных покровителей. Герхард фон Менде, присматривавший за кавказскими национальными меньшинствами в политическом управлении, пользовался поддержкой Кестринга и Эвальда фон Клейста. Поэтому 12 января 1943 г., когда Розенберг окончательно одобрил проект документа, в нем была оговорка, что листовки должны быть разбросаны над территорией Великороссии и что они должны использоваться лишь в военных целях.

Были разбросаны миллионы листовок, но за кулисами капитан Штрик-Штрикфельд через личные контакты в люфтваффе организовал дело так, что некоторые летчики заблудятся и сбросят листовки не в тех местах за линией фронта. Таким образом, произошли две вещи: одна из них — близкая по духу к официальной школе мышления, а другая — не очень. Во-первых, значительное число советских бойцов дезертировало на сторону немцев даже во время трагических событий Сталинграда. Во-вторых, суть прокламации скоро стала известна на территории оккупированной немцами Белоруссии и, частично, в Смоленске. Интересно отметить, что в последующем расследовании Кейтель не очень заботился о неверном использовании листовок. И четыре месяца спустя именно Кейтель поднял шум о «листовке 13», и в этом случае возражающей стороной был Розенберг. Но бесполезные протесты Розенберга по поводу оскорблений национальных комитетов не получили поддержки Кестринга и фон Клейста. С падением Сталинграда и уверенностью, что вермахт уже никогда вновь не дойдет до Кавказа, национальные меньшинства уже больше не имели значения. А потому и не было следственной комиссии по делу Штрик-Штрикфельда и его разбрасывателей листовок.

Под влиянием событий оборонительной войны даже Гитлер стал безразличен к колониальным концепциям, которые когда-то господствовали в его мыслях. 8 февраля, то есть через пять (шесть. — Ред.) дней после капитуляции немцев в районе Сталинграда, он наконец удовлетворил просьбу Розенберга об аудиенции и впервые не оборвал этого человека, когда тот завел разговор о своих бесконечных комитетах для советских национальных меньшинств. Статс-секретарь Пауль Кернер доложил Герингу, что Гитлер разрешил Розенбергу подготовить предложения по прибалтийской автономии, а также по национальным комитетам на Украине и на фронте группы армий «Центр». Но Розенберг не собирался таскать каштаны из огня для соперничающей с ним власти вермахта на оккупированных территориях Советского Союза. Он предложил, чтобы «Русский смоленской комитет» направлялся каким-нибудь уполномоченным из министерства, а Власов просто был бы одним из русских генералов, которые ему служат.

Но, сбросив листовки с текстом «смоленского манифеста» не на той стороне фронта, Штрик-Штрикфельд достиг большего, чем предполагал Розенберг. Чиновники военной администрации были взбудоражены его воздействием на население и требовали, чтобы эта фальшивая декларация серьезным образом воплощалась в жизнь. Даже Клюге изменился за два месяца с тех пор, как ему пригрозили мятежом бригады РННА. Поэтому Шенкендорф счел более безопасным и целесообразным пригласить Власова в Смоленск, то есть, так сказать, «доставить претендента в его столицу». Хотя потом Кейтелю пришлось вести себя так, будто он не разрешал Власову поездок в Россию, он определенно не стал вмешиваться. Сталинград настолько изменил характер вещей, что в конце февраля Кейтель позволил расширить деятельность IV отдела пропаганды вермахта — этих чудаков с Викторияштрассе. По соглашению с министерством Геббельса и с гестапо им было позволено занять казармы в Дабендорфе, на дороге из Берлина в Цоссен. Там появится школа для нацистских пропагандистов, отобранных из советских дезертиров. От Трухина и Зыкова, которые руководили этим учреждением, требовалось распространить огромное количество нацистских материалов, но они также вносили свою собственную противоречивую пропаганду в брошюры и листовки, которые выпускались в Дабендорфе. Это было величайшей победой, когда-либо достигнутой Штауффенбергом и группой остполитиков. И в будущем Кейтель и Йодль никогда не переставали сожалеть об этом.

Первое поражение власовского движения