Цена предательства. Сотрудничество с врагом на оккупированных территориях СССР, 1941–1945

Еще более впечатляющим признаком изменившихся обстоятельств стало общее, но неофициальное использование аббревиатуры РОА, обозначающей войска, подчиняющиеся управлению «осттруппен». РОА означало Русская освободительная армия, и это название было лестным для добровольцев, которые, однако, не принадлежали ни к какому виду «русской армии» вообще, поскольку ни один русский не командовал подразделением выше батальона, и даже эти командиры не подчинялись приказам Власова, который не контролировал даже пропагандистскую школу в Дабендорфе. Фактически Власов вернулся из своей второй поездки в Россию все еще пленником, даже несмотря на то, что его квартиру над гаражом на Викторияштрассе сменила вилла в Кибицвеге в фешенебельном квартале Далем (на юго-западе Берлина). Он мог передвигаться, но за ним неотступно следовал преданный, хотя и назойливый сторожевой пес в лице лейтенанта Сергея Фролиха — репатриированного прибалтийского немца. Фролих привязался к Власову не для того, чтобы шпионить за ним, а чтобы служить этому деятелю — но тогда это тем более странно, потому что Фролих состоял в СД и служил в VI отделе РСХА Шелленберга, помогая организации русского диверсионного отряда под названием «Цеппелин». После тщательной проверки Штрик-Штрикфельдом и его разрешения Фролих доказал, что является хорошим приобретением. Новое учреждение в Далеме не имело ни охраны, ни оружия. Оно полностью зависело от милости гестапо или любого государственного учреждения, которое пожелало бы вмешаться. Фролих, однако, воспользовался своими связями по СД в Риге и привез контрабандой с фронта огнестрельное оружие, а с ним и водку, сигареты и тушенку, чтобы «освободитель» (то есть Власов) мог содержать свой «двор».

Некое подобие домашней жизни с выраженным старорусским привкусом вернулось в несчастливую жизнь Власова. Массивная крестьянка Мария Воронова, которая делила с ним тяготы Волховского котла, появилась из женского лагеря для интернированных лиц в Риге, верная своему хозяину, но в то же время слепо преданная Сталину. Власов обычно говорил, что она поддерживала связь с партизанами, которые приказали ей отравить его. В Берлине с его гестапо, народным трибуналом и партийными бонзами эта ситуация отдавала определенной пикантностью. Когда эта живописная личность грохнула дверями в присутствии двух германских офицеров, Власов мрачно заметил: «Извините, господа, — недочеловек». Во многих других случаях корректность и официальность, которые ожидались в немецких военных кругах, здесь, к сожалению, отсутствовали. В длительные периоды депрессии Власов погружался в запой. И кроме того, была еще одна неучтенная немецкая женщина по имени Ильзе, которую Власов называл своей «Екатериной Великой».

Власов едва успел вернуться из России, чтобы обосноваться в своем новом заведении, как и его свобода передвижения и продолжение деятельности отдела «Вермахт-пропаганда IV» оказались под угрозой исчезновения. С этого времени гестапо установило непрерывное наблюдение, и остполитики стали вести абсолютно защищенное существование. Но 17 апреля 1943 г. Гиммлер направил жалобу Борману, которая была передана Гитлеру. Кейтель приказал немедленно провести расследование последней деятельности Власова. Видимо, обращаясь за столом к офицерскому персоналу в Гатчине в начале месяца, Власов произнес следующие слова: «Война закончится. Мы освободимся от большевизма и тогда примем немцев как наших дорогих гостей в своем Ленинграде, которому вернем его исторически справедливое имя».

Фон Ведель был вынужден информировать Кейтеля, что Власов признался в использовании этих слов. Сегодня они не только не содержат никакого злого умысла, но и выглядят излишне льстивыми для немцев. Но Власов не ведал, что Гитлер неоднократно угрожал стереть Ленинград с лица земли и отдать это место финнам. Кейтель отреагировал на рапорт Веделя, отправив циркуляр в Верховное командование, в котором заявил, что речи и поездки Власова не были разрешены и что его следует отправить назад в лагерь для военнопленных. Гитлер, как говорилось в циркуляре, не желает больше слышать имени Власова, кроме как в пропагандистских заявлениях, которые потребуют только использования его имени, а не личности. А если Власов появится на публике, его необходимо немедленно передать в руки гестапо и обезвредить.