Цена предательства. Сотрудничество с врагом на оккупированных территориях СССР, 1941–1945

Как командующий Резервной армией, Гиммлер мог располагать всеми этими «добровольцами», но как ему удовлетворить Гитлера, чьи подозрения были десять раз оправданы из-за внешнего сходства событий? Одно это объясняет исключительную осторожность Гиммлера.

Гиммлер отменил эту встречу с Власовым 19 июля, предпочитая держать того в запасе, пока он сможет добиться от Гитлера какого-то однозначного решения. С удивительной покорностью Власов согласился на лечение покоем в частной лечебнице, назначенной Гиммлером в бывшем монастыре возле Рупольдинга на юге Баварии. Покидая Берлин 27 июля, Власов полагал, что пройдет три недели, пока Гиммлер возобновит контакт. На деле прошло семь недель сомнений и отчаяния. Эрих Двингер утверждает, что он нарушил слово, чтобы посетить Власова в его монастыре, что он нашел его в состоянии глубочайшей депрессии, когда Власов требовал, чтобы его возвратили в лагерь, и что Двингер помог Власову составить обращение к Гудериану — новому начальнику Генерального штаба и преемнику Цейцлера. Что можно было бы сказать более уверенно, это то, что Власов утешил себя любовной связью со смотрительницей монастыря и что в самом конце войны даже прошел с ней некий брачный обряд, справедливо или несправедливо полагая, что его бывшую жену казнили как заложницу, когда весть о его предательстве достигла Советского Союза. Второй брак Власова придает немалый загадочный аспект его карьере. Хайди Биленберг была дамой, часто бывавшей в кругах СС. Она содержала свою лечебницу для СС и была другом героя Нарвы, генерала СС Феликса Штайнера. И все-таки она вышла замуж за «унтерменша».

Встреча 16 сентября 1944 г. состоялась в Восточной Пруссии в зале «Биркенвальд» штаба Гиммлера на Мауэрзее. Неподалеку был Ангербург, где три года назад Гитлер объявил будущую судьбу оккупированного Советского Союза. Собственная ставка Гитлера располагалась в 40 км отсюда, а в 60 с лишним километрах находилась Красная армия. Власову было позволено взять с собой Штрик-Штрикфельда и полковника Сахарова — старого царского офицера и бывшего командира батальона «Осинторф»; но Штрик-Штрикфельду было запрещено участвовать в совещании — намек, что сейчас мяч выбит из рук службы пропаганды вермахта. Это стало прелюдией к официальному уходу Штрик-Штрикфельда от Власова два месяца спустя. Со стороны Гиммлера присутствовали Готтлоб Бергер и Гюнтер д’Алкен. Также был переводчик — балтийский немец по имени доктор Крогер. Это был человек службы безопасности, которого Кальтенбруннер прикрепил на постоянной основе к учреждению Арльта, чтобы знать, какими делишками занимается Готтлоб Бергер. Наконец, служба информации Олендорфа была представлена полковником Эхлихом.

Беседа длилась четыре часа и включала обед. Обе стороны высказывались с исключительной вежливостью, называя друг друга «господин министр» и «господин генерал». Гиммлер начал очень великодушно, извинившись за все недавние задержки и помехи и за все ошибки, которые были допущены в прошлом. Власов, в свою очередь, сделал комплимент Гиммлеру, назвав это воплощение посредственности самым сильным человеком в Германии; но он испортил комплимент, сказав, что это хорошо, что самый сильный человек в Германии может разговаривать с первым русским генералом, сдержавшим победу над германской армией. Вот к чему прибег Власов, чтобы избежать роли просителя. Он умышленно попросил Гиммлера высказать мнение о его книге Der Untermensch, которая произвела на Власова глубокое впечатление. Власов, возможно, не понимал, каким стало искусство ухода от прямого ответа среди нацистских функционеров, пока, поблескивая своим пенсне, Гиммлер отвечал: «Недочеловеки существуют в каждой нации. Разница между нами и вашей родиной лишь в том, что там недочеловеки обладают властью, а в Германии я держу их под замком. В конце концов ваша помощь позволит достичь подобного разворота ситуации и в России».

В этот момент Гиммлер задал прямой вопрос, имеет ли Власов основания считать, что советский народ ему доверяет. Власов на это ответил длинной критикой немцев, обвиняя их в ложной оценке русского народа. Сталин, заявил он, не поверил, что немцы будут так глупы, чтобы вести войну «одним лишь оружием». В сентябре 1941 г. Сталин заявил своему Верховному командованию, что больше всего боится, что немцы примут на вооружение идею русского освобождения. Поэтому он объявил Отечественную войну и возродил учение о глубоком чувстве патриотизма. И все-таки, несмотря на военные успехи Сталина, для Германии все еще не поздно сделать то, чего Сталин более всего опасался. «Господин министр, я знаю, что сегодня я могу завершить войну против Сталина, если возглавлю ударную армию из солдат моей страны и поведу ее в наступление на Москву. Я могу закончить войну по телефону, потому что могу говорить с моими друзьями, воюющими по ту сторону фронта». «Я пришел не с пустыми руками» — таков был рефрен Власова. Освобождение Советского Союза от сталинизма советской оппозицией должно стать также спасением Германии.