Цена предательства. Сотрудничество с врагом на оккупированных территориях СССР, 1941–1945

Гиммлер на встрече с Власовым не снизошел до деталей. Он даже о них не думал. Они были оставлены Эрнсту Кестрингу, как инспектору «осттруппен», чтобы организовать с Гиммлером первые переводы в новую армию освобождения. Кестрингу пришлось путешествовать с Гансом Гервартом из Мауэрвальда в Восточной Пруссии до специального поезда в Триберге (Триберг-им-Шварцвальд) в Шварцвальде на юго-западе Германии, где Гиммлер исполнял функции командующего группой армий «Верхний Рейн» — плачевный эпизод в его карьере. Становилось совершенно ясно, что Гиммлер мало разбирался в конфликтах остполитиков. Ему не удалось увидеть результатов гитлеровской доктрины, чтобы там не было никаких русских, а только восточные народы. Он не сумел увидеть, что эта доктрина делала русских среди советских народов не обладающими никакой гегемонией. В разговоре с Кестрингом 2 октября 1944 г. Гиммлер, как пишет Торвальд, использовал следующие слова: «Что означает, если такой-то и такой-то белорус или украинец имеет собственные войска? Ведь он такой же русский? В других обстоятельствах об этом парне я бы подумал, что это какой-то немецкий эмигрант, приехавший из Бадена или Баварии, и при этом заявляет, что он не немец, а баденец или баварец, сражающийся за свободу Бадена или Баварии. Все это чушь. Таким вещам нас учил только этот дурак Розенберг. Я хочу знать, сколько всего этих русских».

Кестринг заявил, что их примерно миллион, и Гиммлер объявил, что это нечто ужасное, что он слышит об этом впервые. Это равносильно двум группам армий. (Как правило, германская группа армий была гораздо больше. — Ред.) Так сколько среди них чистых русских? Кестринг подумал, что их насчитывается примерно половина из этого числа минус те потери, которые были понесены во время вторжения на Западе. Гиммлер не делал попыток ухватиться за эти новые возможности. Он держался за свое первое предложение: одна дивизия должна быть готова к началу 1945 г., а потом другая. Остальное должен решить Гитлер. Однако Гиммлер был готов предоставить Власову номинальную власть над оставшимися рассредоточенными добровольцами, не отбирая их из германских частей, в которых они служат. Кестринг отослал это камуфляжное предложение Кейтелю, Йодлю и преемнику Цейцлера Гудериану. Все вышеперечисленные отказались брать на себя эти хлопоты. Кестринг осознал, что Гитлер разрешил создать только две дивизии, и не более.

Новость о плане создания «всероссийского правительства Власова» разошлась быстро. Она принесла разочарования многочисленным официальным и неофициальным «национальным комитетам» национальных меньшинств, как больших народов, вроде украинцев, белорусов и грузин, так и небольших народностей, вроде калмыков, ингушей и других. Поскольку в политическое управление Розенберга стали поступать протесты, Бергер начал плести интриги по поводу всех тех вопросов, которые ему не было разрешено упоминать на встрече Гиммлера и Власова. В Галиции немецкий фронт стабилизировался перед Краковом, так что под предлогом поддержания контактов с украинскими партизанскими группами в тылу Красной армии Бергер попробовал впервые создать официальный «украинский национальный комитет». После сорока месяцев доктрину Ангербурга и политику Эриха Коха было суждено развернуть в обратную сторону. В октябре перед лицом жесткой оппозиции со стороны Кальтенбруннера и его креатуры шефа гестапо Мюллера Бергер добился освобождения из концентрационного лагеря Заксенхаузен украинских националистов, среди которых были Мельник и Бандера. Целью этого шага было вытеснить провласовский «украинский комитет» рабочим союзом между ОУН-М и ОУН-Б. Эти две фракции не представляли собой гармоничной группы даже за проволокой, но они могли, по крайней мере, достичь соглашения в вопросе категорического отказа работать с Власовым.