Цена предательства. Сотрудничество с врагом на оккупированных территориях СССР, 1941–1945

Как рассказывал сам Кейтель, он немедленно выразил свое согласие. В то же время он предложил Гитлеру, чтобы часть правил, разработанных Райнеке, которая касалась фильтрации нежелательных элементов силами СД, была отменена. Необходимо держать в уме, что в этот момент, в середине сентября, количество казней по правилам фильтрации достигло пятизначной цифры в одной лишь Германии. Но Кейтель был не в состоянии переубедить Гитлера. Как изложил это Кейтель, «фюрер сказал, что мы не можем ожидать, что с немецкими военнопленными будут обращаться в соответствии с Женевской конвенцией или международным законом, и мы никак не сможем это расследовать». Поэтому приказ остался в силе, а Канарис получил свой меморандум обратно с замечаниями Кейтеля на полях.

Удивительно, что Кейтель рассказывал эту историю, зная, что его собственные письменные замечания были в распоряжении суда. На следующий день они были зачитаны советским обвинителем и были противоположностью комментариям человека, одобрившего меморандум Канариса. Против возражений Канариса по тому поводу, что директивы по фильтрации не были посланы ни в одну инстанцию вермахта, он написал слова «весьма целесообразно», а к замечанию, что результаты фильтрации нельзя проверить, он добавил «вовсе нет». Наконец, он небрежным почерком добавил постскриптум:

«Эти возражения возникают из военной концепции рыцарского ведения войны. Мы здесь имеем дело с уничтожением философии мирового масштаба, и поэтому я одобряю такие меры и санкционирую их. Кейтель».

Конечно, Кейтель объяснял, что он написал только то, что Гитлер приказал ему написать, но это объяснение утратило свою силу, когда он признался, что приказ о массовых репрессиях, который он издал в тот же день после того, как представил меморандум Канариса, оправдывался обнаружением факта убийства германских пленных во Львове. Документ Канариса, возможно, был самым гибельным во всем досье, которое привело Кейтеля к виселице, и он же наделил Канариса посмертными лаврами героя. Но что сделал Канарис, когда получил свою памятную записку обратно?

Борьба против приказа о комиссарах как таковая теперь перешла к трем фельдмаршалам, командовавшим группами армий, воевавшим на территории Советского Союза. Видимо, фон Лееб был значительно активнее в этом вопросе, чем фон Бок, чей главный интерес в памятной записке, подготовленной для него фон Тресковом, был в ее смягчении перед тем, как она дойдет до Гитлера. Дожив до шестидесяти четырех лет и получив дворянство от кайзера Вильгельма II в Первую мировую войну, Фридрих Риттер фон Лееб считался генералом старой школы. (Он был освобожден в конце судебного процесса над ОКВ в октябре 1948 г. как отсидевший свой трехлетний срок заключения. Умер в мае 1956 г. в возрасте 79 лет.) Ульрих фон Хассель считал его возможным членом военного заговора против Гитлера. Но в этом сентябре 1941 г. Хассель списал Лееба как «археологическую окаменелость». По своему собственному признанию во время процесса над ОКВ в 1948 г., фон Лееб был абсолютно запуган Гитлером, которого он называл «демоном, дьяволом». Лееб был убежден, что если бы Гитлеру хоть как-то попробовали перечить после этого знаменитого доклада 30 марта, то и он, и Рундштедт, и фон Бок и Браухич были бы отправлены в концентрационный лагерь. Тем не менее в июле и сентябре Лееба в его ставке возле Каунаса однажды посетил Браухич и дважды Кейтель, и он смог убедить их передать Гитлеру новую служебную записку, подписанную всеми тремя командующими группами армий. Этот меморандум был составлен Ойгеном Мюллером и представлен на ежедневном военном совещании у Гитлера, где 25 сентября велось обсуждение положения на фронте. Был добавлен новый аргумент, а именно то, что власть политкомиссаров в Красной армии не была бы столь сильной, если бы эти люди не столкнулись с неизбежностью казни после пленения. Гитлер не только отверг этот меморандум, но Браухич был вынужден издать новые инструкции своим полевым командирам с подтверждением правил проверки благонадежности военнопленных. Как раз этот циркуляр, разосланный за подписью Вагнера 7 октября, и содержал пересмотренные правила казней от Мюллера, то есть от гестапо. Верховное главнокомандование подтвердило, что казни должны проводиться, не привлекая внимания и как можно дальше от лагерей для военнопленных. Но в любом ином отношении это было тем же самым предписанием, что и прежнее.