Цена предательства. Сотрудничество с врагом на оккупированных территориях СССР, 1941–1945

События в Вязьме были самыми ужасными из всех. Окруженные дивизии оставались без продовольствия в течение восьми — десяти дней и были вынуждены питаться листьями и корой деревьев. В этом районе железные дороги были уничтожены, и не было возможности вывести людей из густых лесов. Как и под Седаном, обрушился проливной дождь. Попытка вернуть часть пленных из Вязьмы в Смоленск, то есть из одной концентрированной ловушки смерти в другую, привела к маршу смерти, в котором все потеряли голову, и весь путь не прекращались массовые расстрелы. В лагерях тыловых районов условия были не лучше, чем в транзитных лагерях, или Dulags. 14 ноября начальник штаба у Гитлера Франц Гальдер находился в Молодечно (Белоруссия), где увидел лагерь, в котором 20 тыс. человек были обречены на смерть от тифа, а также еще два лагеря, где люди умирали от голода, но «никакие улучшения их положения в тот момент не представлялись возможными». В тот же день Гальдер был свидетелем «сцен мучений военнопленных в Минске». Это там в самом начале кампании 100 тыс. пленных солдат и 40 тыс. гражданских жителей (вот откуда гигантские цифры пленных — немцы хватали также всех мужчин и вообще «подозрительных лиц» и докладывали наверх: «650 тыс.! 663 тыс.!» — Ред.), как сообщалось, жили под открытым воздухом на «площади размером с Вильгельмплац». Прошло четыре месяца, и то же самое происходило и дальше. Скученные массы людей были вынуждены отправлять естественную нужду прямо на месте. Для охраны была выделена только одна рота германских войск. «Единственно возможный язык для маленького подразделения, которое находится на дежурстве день и ночь без отдыха, — это огнестрельное оружие, которое применялось безжалостно».

Здесь шла речь о Белоруссии — бедной стране болот, пустошей и лесов, где довольно редкое население плохо жило даже в лучшие времена, но то же самое происходило и в знаменитых черноземных краях Украины, земли настолько богатой, что Геринг при своем первом визите отмечал, что несказанные количества масла и яиц можно купить в обмен на пустую банку из-под варенья или коробку для сигар. Но сердобольным крестьянкам с детьми, умолявшим разрешить накормить пленных, приказ «Барбаросса» запрещал даже просто подходить к ним. Если они это делали, их расстреливали.

Человек, разрешивший такие деяния, один раз показался перед ними, и тогда это было только для того, чтобы сделать тщеславный жест в стиле Цезаря, за которым ничто не стояло. Это происходило 30 августа 1941 г., когда Гитлер прилетел вместе с Муссолини в Умань. Двумя-тремя неделями раньше в этих местах было захвачено в плен более 100 тыс. человек. После обеда на открытом воздухе среди своих солдат Гитлер подпал под более милостивое влияние Муссолини и приказал освободить всех пленных украинцев. Высокопоставленные гости отправились инспектировать их на старый кирпичный завод в нескольких милях от места. Поездка создавала такое праздничное ощущение, что Гитлер, несомненно чувствовавший себя Наполеоном, имел беседу с пленным русским доктором — недочеловеком.

Этот Уманский кирпичный завод снискал себе жуткую славу. Кивелиша, единственный свидетель в Нюрнберге от имени советских военнопленных, прошел через него двумя неделями раньше, проведя несколько дней среди этой массы людей, лежавших под открытым небом, потому что навесы были забиты экскрементами; в ожидании чашки чечевичного супа, за который люди дрались и умирали или рисковали погибнуть от пуль охранников.

В феврале 1946 г. в Нюрнберге русские представили недавнее письменное показание под присягой одного немецкого командира роты, который нес службу на Уманском кирпичном заводе. 14 августа 1941 г. он сделал две фотографии этого места. Тогда оно вмещало 74 тыс. человек, но кухни могли приготовить пищу только на 2 тыс. человек, в лучшем случае, и от шестидесяти до семидесяти человек умирали каждый день, главным образом в борьбе за то, чтобы получить пищу. «Дубинка неизбежно была фундаментом для всего». Возможно, количество умерших через две недели, когда прибыл Гитлер, сократилось, но те, кто познал войну со своего, солдатского конца, придут к выводу, что инспекция ограничилась только одним уголком лагеря, очищенным так, что все было приведено в порядок к визиту сильных мира сего.