Цена спокойной жизни

Влекомый к центру арены человечек так отчаянно сопротивлялся, что другому верзиле приходилось периодически давать ему сзади пинка, отчего карлик казался зрителям живым мячиком. Один из ударов, видимо, оказался слишком сильным, потому что человечек вырвался, оставив добрый пук волос в руке мучителя. Люди на трибунах от неожиданности загудели громче прежнего. Карлик стал носиться по арене, с удивительной ловкостью уворачиваясь от гигантских шутов. На его лице было столько ликования, сколько негодования было на лицах неуклюжих преследователей. Он проскакивал у них между ног, под руками, носился кругами, весело размахивая коротенькими кривыми ручками. Люди хохотали до упаду. Этот гнусный уродец с огромной головой и корявым крошечным телом выглядел так мерзко и вместе с тем так забавно, что вся публика поднялась со своих мест и, держась за животы, покатывалась со смеху, с нетерпением ожидая дальнейшего развития событий. Между тем громилы, вероятно, не на шутку рассердившись, стали вынимать из-за пазухи помидоры, шкурки от бананов и бросать в карлика. Но тот был настолько ловок, что ни один брошенный предмет в него не попал. Когда же у них закончилось все, что можно было бросить, он громко рассмеялся и весело запрыгал, размахивая ручками. Разгоряченной публике эта победа уродства над полноценностью показалась весьма оскорбительной, и со всех сторон в карлика полетели всевозможные объедки, шкурки и огрызки. Двое верзил тем временем предусмотрительно скрылись за ширму и закрыли за собой двери. Публика гремела, рокотала и в исступлении заходилась безумным хохотом, когда чей-то метко брошенный огрызок попадал в лицо маленькому человечку. Тот прикрывал голову ручками, невыносимо вопил, но улыбка с его лица не сходила. Последний фактор действовал на публику особенно сильно.

Кто-то сунул в руку Рикардо вареное яйцо. Увлеченный всеобщим настроением, он размашисто метнул его в презренную тварь. Раздосадованный своим промахом и подстрекаемый меткостью соседей, он стал оглядываться в поисках нового снаряда. В этот момент кто-то протянул ему увесистый камень. Недолго думая, он схватил его и тщательно прицелился. Камень описал в воздухе дугу, и когда улыбающийся карлик повернулся к Рикардо, угодил ему прямо в лицо. Удар был так силен, что человечек упал навзничь. Вопли, свист и крики одобрения достигли апогея. Ревностные участники сцены озирались вокруг, ища взглядами того молодца, который так умело поразил цель. Разгоряченный Рик не понял, что произошло. Один из соседей одобрительно похлопал его по плечу и крикнул в самое ухо:

— Молодец! У тебя острый глаз, амиго.

Юноша посмотрел вокруг и увидел толпу, которая неистовствовала вокруг него. Он видел подростков, отчаянно бросавших на арену песок и гальку, видел пожилых людей, широко и удовлетворенно улыбавшихся, видел матерей с горящими глазами, которые держали на руках заплаканных, перепуганных детишек. Он взглянул на арену и вдруг увидел ЧЕЛОВЕКА. Человек был маленький, беспомощный и несчастный. Он пытался подняться на маленькие ножки, но у него недоставало на это сил. Человек, покачиваясь, с трудом сел на грязный песок и поднял глаза к небу. По его изуродованному глубокими шрамами лицу катились слезы. Над правой бровью обильно кровоточила глубокая рана. Карлик посмотрел на окружающих людей и встретился взглядом с Рикардо. В этот момент юноша увидел в нем не только несчастного человека, он увидел страдающую ДУШУ. Какой-то непонятный пламень возгорелся в его груди, когда он увидел тот утомленный, отмеченный печатью одиночества взгляд. Несколько секунд человек просидел, покачиваясь, и вдруг встал, ослепил всех присутствующих лучезарной улыбкой и, сделав круг по арене, скрылся за ширмой. Представление окончилось, и публика стала расходиться.

Поздно вечером старый священник по обыкновению обходил храмовые помещения и гасил светильники. День сегодня выдался тяжелый. Так бывало всегда в канун Пасхи. До самой ночи грешники приходили к исповедальне, чтобы получить последнее в этом году отпущение грехов. Свой обход он всегда заканчивал в центральном зале. Внутри было тихо и спокойно. Величественная обстановка вселяла в душу благоговейный трепет. Неожиданно внимание священника привлек какой-то бесформенный предмет, что лежал на полу рядом с исповедальней. «Этот, наверное, последний на сегодня», — подумал он и бесшумно проскользнул в исповедальню.

— Облегчи душу свою, дитя мое! — обратился он к лежащему из-за бархатной занавески.

— Я страшный грешник, падре... — хриплый голос сорвался, и опустевший храм наполнился звуками рыданий.

Священник сделал небольшую паузу и продолжил:

— Печаль мирская производит смерть, сын мой. Принеси покаяние Господу, и Он даст успокоение душе твоей.

— Я согрешил не только против Господа, но и против одного человека... Он мне никогда такого не простит...

— Ты уже разговаривал с ним?

— Нет, я не могу... Я не смогу взглянуть ему в глаза.

— Ты причинил ему боль?

— Не только... Святой отец, я унизил его перед людьми и смеялся над ним...