Цена утопии. История российской модернизации

Такая ли редкость подобный заговор в нашей истории и истории других стран с неустоявшимся правовым режимом и слабым правосознанием элит?

В любой преуспевающей стране всегда имеются скрытые предпосылки революции, поскольку в социальной жизни общества неизменно присутствуют те или иные противоречия. Почему они выходят или не выходят на поверхность, актуализируются или остаются потенциальными возможностями – отдельная большая тема.

И если возмущение все же начинается, ключевой вопрос заключается в том, что играет роль детонатора. В данном конкретном случае не снижение уровня жизни, а поражения на фронтах привели нескольких слишком инициативных людей к мысли о том, что Россия не сможет победить в войне, пока ею руководит Николай II, и с лета 1915 года они начали готовить отстранение императора от власти, еще не планируя конца монархии в России.

Обернулось все иначе – главной причиной революционных катаклизмов, на мой взгляд, стало падение монархии. Именно этот фактор, начавший действовать с 2 марта 1917 года, нарастая вширь и вглубь в пространстве и времени, и всколыхнул огромную страну, запустив своего рода цепную реакцию одичания ее населения.

Отречение изолированного и запуганного генералами Николая II росчерком пера уничтожило привычную, незыблемую для большинства из 160 млн жителей России систему мироздания, вековой порядок вещей, в центре которого стояла фигура Императора. После 2 марта люди проснулись в другом мире. А это включило механизм реализации апокалиптического провидения Достоевского: если Бога нет, значит, все дозволено. По моему глубокому убеждению, все последующее вытекает отсюда.

Падение монархии дало массе крестьянства моральную санкцию на реализацию «черного передела». Крестьяне иначе и не могли воспринять крушение обычного порядка – и стали осуществлять свою вековую мечту.

Российские газеты за март – апрель 1917 года дают обильную информацию, позволяющую без труда прогнозировать дальнейшее развитие событий.

Не зря С. В. Зубатов, экс-начальник Московского охранного отделения, узнав об отречении императора, молча ушел в свой кабинет и застрелился. В отличие от Гучкова и К^о, он точно знал, что будет дальше, и не хотел на это смотреть. Так же, как Витте, в силу знания характера Николая II не исключавший трагического поворота событий и не раз повторявший, что не хотел бы до него дожить (он и не дожил, умерев в 1915 году).

С ликвидации монархии началось постепенное разнуздание преобладающей части населения в тылу и на фронте, освобождение ее от тех нравственных сдержек, которые в привычной жизни обеспечивают приемлемое общежитие, нормальную коммуникацию между представителями различных социальных страт.

Отречение царя разбудило архетипы сознания, и тонкий слой цивилизации в секунду – с точки зрения Истории – был сметен появившейся возможностью безнаказанно творить зло.

Большинством населения новая власть априори не могла восприниматься как настоящая, к тому же, начиная с Приказа № 1, она не упустила ни единой возможности, чтобы разубедить народ в этом мнении. Власть стремительно теряла авторитет и переставала внушать не то что страх, но даже опаску; тут многое было отрепетировано в 1905–1906 годах. «Сколько агнцев обратилось бы в тигров, если бы не страх», – писал Н. М. Карамзин, и спорить с ним невозможно: история каждой революции в числе прочего подтверждает его мысль.

Много позже Б. Д. Бруцкус, перечисляя уже известные нам факторы успеха реформы Столыпина, отметил важность вызванного революцией 1905 года духовного подъема, который поколебал вековую рутину, пробудил мысль народа и стимулировал его энергию.