Цена жизни (СИ)

Некоторое время они шли молча. Катя вертела головой. Дальше сотни метров от деревни она еще ни разу не отходила. Засеянные поля сменились цветущими лугами. Вместо маков, васильков и ромашек на поле росли цветы похожие на бархатно-чёрные орхидеи, одиноко тянулся к свету красный подсолнух. Впечатленная Катя хотела потрогать пышную «орхидею», но Пётр остановил её криком:

- Ничего не трогай без моего разрешения! Откуда ты знаешь, что это за цветок?! Он ядовитый! Без рук захотела остаться?!

- Теперь знаю, – нахмурилась Катя. – Не надо кричать.

- Ты же не маленький ребёнок! Должна соображать!

- Этого не делай, этого не трогай, – передразнила его ворчливый тон Катя, – хоть что-то можно делать? Или только нельзя?

- Научись спрашивать и тогда делай!

- Вот найду перчатки и сплету венок из ядовитых цветов. И на порог подложу тем дуракам, что меня в лес отвели и под деревом оставили!

Пётр Иванович остановился и погладил девушку по плечу узловатой рукой.

- Нельзя обижаться на невежество людей – они тёмные и дикие – они боятся.

- Из-за этих людей, мне хищник едва сердце не выдрал! Они даже не здороваются… козлы…

Пётр Иванович укоризненно покачал головой и снова зашагал вперед, слегка наклонившись вперед.

Ближе к городу с высокими каменными стенами, Катя едва плелась и обмахивалась похожим на лопух растением, сорванным для неё Петром Ивановичем.

- У вас тут еще не изобрели велосипед или ролики? Хотя бы мороженное или зонтик?

- Варенька, мы близко, – настороженно прошептал Пётр Иванович и, игнорируя её нытье, повторил наставление: – Никому не показывай, что ты понимаешь их язык…

При виде Петра Ивановича, стражника спрятались в будке и больше оттуда не показывались. Горожане тоже не отличались смелостью: делали непонятные жесты, шептали защитные молитвы и старались не смотреть на Петра Ивановича.

- С их фанатичностью, – тихо заговорила Катя, – странно, что они не сожгли вас на костре.

- Не беспокойся, не сожгут, – отвечал Пётр Иванович, настороженно следя за людьми.

- Из-за страха перед вами?

- Они боятся жестокой мести леса, а не меня.

- То есть человеческими жертвоприношениями вы купили себя крутого телохранителя?

- Я тебя не понимаю, хотя вроде бы на одном языке разговариваем, — вздохнул Пётр Иванович, подталкивая правнучку к городским воротам.

- Я хотела сказать, что лес защищает деревню за то, что вы приносите в жертву людей?

- Людей приносят в жертву только тогда, когда на деревню нападают.

- А кто может напасть, кроме хищников?

- Да любой увалень с оружием.

- Тяжко вам тут... все сожрать хотят...

Пётр Иванович едва ступил на каменную дорожку города, как угодил во что-то зеленое с мухами.

- Каменный уродец! – брезгливо поморщился Пётр Иванович, стирая с ботинка кремовую субстанцию.

- Это вы про город или про какое-то животное? – уточнила Катя, рассматривая кривые трех и четырехэтажные домики с узкими улочками, где висели белье, флажки и вывески.

- И про то, и про другое, – спрятал лицо за воротником Пётр Иванович. – Платок не снимай и почаще наверх смотри, особенно следи за открытыми окнами.

- Фу-у-у! О канализации они не слышали?

Пётр Иванович подтолкнул правнучку в спину. Ему явно хотелось поскорее вернуться в родной деревянный домик к фиолетовым помидорам и паукам.

С точки зрения Кати горожане при их виде вели себя потешно: прятались, убегали, кто-то даже на стену залез и через крышу сбежал. Один ящерицей прикрылся и сохнущим бельем.

- Что ж за чудище этот ваш лес?

- Тебе лучше не знать, – ответил Пётр Иванович, останавливаясь возле двери с вывеской, где красовался криво нарисованный пучок трав.

- Я рисую лучше.

- Помнишь, что я говорил?

Катя с трудом подчинилась и старательно изобразила кроткую овечку. Войдя в помещение, она тайком рассматривала внутреннее убранство магазина. Бесконечные полки, травы, кости, крылышки, лапки, баночки и замаринованные помидоры с «очаровашками». Вместо люстры виселкрасный кристалл с перьями. Пол был выстлан мозаикой из защитных знаков и посыпан чем-то белым хрустящим.

За каменным прилавком стоял высокий пожилой мужчина с аккуратно подстриженной светлой бородой и выбритой головой. Облачен он был в балахон, как у Петра Ивановича, только красных оттенков и без пыли.

«Целитель» - догадалась Катя по нашивкам на балахоне.

Обмен происходил под кряхтение, злобное сопение и скрежет зубов. Пётр Иванович выложил товар, целитель пересмотрел травы, спрятал их под прилавком и отсчитал положенную сумму. Выходя из магазина вслед за прадедушкой, Катя мельком глянула на цены и едва сдержалась, чтобы не закричать от возмущения.

- Это грабительство! Вы должны потребовать больше денег за травы!

- Больше их никто не купит…

Катя заметила, настолько худым, уставшим и старым выглядел Пётр Иванович, продав с трудом добытые травы. Он выживал в чужом для него мире на грани бедноты и голода. Его все презирали и боялись. Называли жестоким колдуном, безбожником и приспешником злых духов.