`Ценитель чайных церемоний`

— Тебе предложили честный бой — выбирай! Или сдохнешь прямо сейчас…

Злодей пробует обернуться — и глушитель утыкается прямо в затылок.

— Туда смотри…

А сам внимательно поглядываю на того умника, что на полу сидит.

Показалось мне, или он и вправду дернулся? Патроны-то ещё есть — и на него хватит.

— Будешь драться? — ухмыляется разбитыми губами Махмуд.

Он и так-то далеко не красавец, а уж с разбитой в кровь мордой… вообще атас!

Решившись, злодеюка стаскивает уцелевшей лапой шашку, она будет ему только мешать. Да и не помашешь ей тут — потолок низкий. Кинжал — совсем другое дело. Вот его он левой рукой и вытаскивает.

Пока он занимается этим делом, я быстро перезаряжаю револьвер, заменяя стреляные гильзы в барабане.

Уф, успел!

Теперь снова готов к бою!

А парочка противников уже стоит напротив друг друга. Молчат, приглядываются…

Выпад!

Первым ударил Азамат — и попал!

На щеке противника появляется кровавое пятно.

Ага, он колол, не рубил… почему? Кавказский кинжал — оружие жуткое, что твой топор рубить может!

А фиг его знает… наверняка ведь тоже не совсем же полный лопух… умеет драться. Правой руки нет, кровища хлещет — но на ногах стоит крепко!

Махмуд только недобро усмехается и чуть приседает, расставив руки в стороны.

Хм… это что же он такое задумал-то?

Удара я не увидел — только что-то вжикнуло в воздухе…

— Ну, ты, однако, здоров драться! Сколько их сегодня положил? — перевязываю я голову дворнику.

Он было упирался, мол, негоже господину это делать…

— Я солдат. Много воевал, много ран видел, и такие вещи мне привычны, — поясняю ему. — Если вовремя не перевязать рану, туда попадёт зараза, и ты можешь умереть. Не в бою — а от неведомой хвори! Это ли смерть для воина?

Подействовало — такой аргумент он воспринял. Когда я полил ему на раны водкой, горец только зубами скрипнул.

После этого мы вытащили мертвяков на улицу и свалили их в сани. Туда же втолкнули и очумевшего от удара по башке нукера — тот так и сидел — покачиваясь и что-то бормоча под нос. Крыша у него, что ли, поехала? Да, и того, что во дворе прятался — он был жив, но в сознание тоже не пришёл. Да и вряд ли, на мой взгляд, придёт… Короче, и его в те же сани…

В тесноте — но им не пофиг ли?

— Не надо никому ничего говорить, — качает головою Махмуд. — Полиция… это не их дело! Они ничего не сделают князю Гошуа — тот далеко отсюда сидит… не достать! А нас они замучают подозрениями!

Ну, спорить не стану — ему виднее, он всё же местный… пусть и относительно — но уж точно в здешней обстановке разбирается куда получше меня. Да и мне лишнее внимание к своей персоне совсем ни к чему.

В сани дворник уселся сам.

— Я знаю куда их отвезти… никто нас не увидит!

— А этих, очумелых, куда?

— Высажу где-нибудь… Аллах милостив — он не даст невинному замерзнуть. На моих руках не будет крови обеспамятевшего и беспомощного!

Ага, а если замерзнет, то, стало быть, и виноват… интересный такой подход!

Вернулся дворник только под утро, и тихонько постучался ко мне во дверь. Зашёл, снял шапку и опустился на пододвинутый ему стул.

— Ну, как?

— Всё хорошо. Я их далеко отвёз… полиция тоже не по всем улицам тут ходит.

— Ну и добро! А, кстати… Кто это такие вообще были-то? Ну, чего они от тебя хотели — понятно!

— Азамат из даргинцев, как и его люди. Он служит князю Гочеидзе. Тот давно хочет меня убить — я его кровник.

— Понятно… — ну, ясно, их кавказские дела — ничего нового. «Принеси мне голову моего кровника!» — А чего он по-русски с тобою говорил?

— Мы не понимаем их языка… ну, не очень понимаем… Да и к тому же, Азамат долго у турок жил, родился там… он и со своими-то соплеменниками с трудом говорить может… мог!

— Ясно. Они, однако, тебя тут нашли… могут и ещё раз прийти!

— Да… — сокрушённо качает головою Махмуд. — Надо уходить. Я уже думал…

— Есть куда?

— Да, управляющий генерала Кундухова обещал помочь…

Сбежавший вниз по ступеням осанистый горец — в непременной черкеске (очень, кстати, хорошо пошитой…) и с роскошно украшенным кинжалом на поясе, толкнул заскрипевшую дверь.

— Ну?! — спросил он у поднявшегося ему навстречу человека. — Как он?

— Плох… даже и не знаю, выживет ли?

— Он сказал что-нибудь? Где Азамат, где все?!

— Сказал. Их всех убили. Азамата зарезал сам Махмуд.

— Ты хочешь сказать… — недоверчиво посмотрел на собеседника горец. — Что он один убил их всех? Всех шестерых?!

— Сам Махмуд убил только Азамата и одного из его людей. Ильяса, кстати, тоже он ранил — чем-то тяжелым ударил по голове. Наверное, именно поэтому, его и не добили — подумали, что и так умрёт.

— Но было же ещё четверо! И всё — умелые воины!

— Что стало с его братом, Ильяс не знает. Тот остался на улице — караулить вход во двор. И больше его никто не видел. Ещё двое умерли прямо него на глазах у — попросту упали на пол и больше не двигались. К ним никто не подходил. Их не рубили шашкой, и в них не стреляли. А у Азамата оторвало руку — она упала на пол прямо у ног Ильяса — он еле сдержался, чтобы не закричать!

— Почему он ничего не сделал?! Испугался за свою жизнь? — Горец нервно зашагал по комнате.