Центральный банк РФ как мегарегулятор финансового рынка

Устоявшаяся концепция предмета нашего финансового права предполагает триаду «эмиссия – бюджет – налоги». Здесь необходимо обратить внимание на первое слово. Следует признать, что ее финансово-правовое регулирование по идее не должно быть таким подробным, и валютные ограничения и валютный контроль, а также контроль за платежными системами, которые включаются в понятие финансового контроля154, выглядят на фоне бюджетного и налогового права достаточно странно. Впрочем, проблемы нашей концепции финправа видны и в том, насколько отличаются между собой эти два ее главных компонента. Но главное – странно включать в предмет отрасли регулирование в 2 сегментах финсектора (если отбросить банковский надзор как «притянутый за уши»), при этом «передавая» все остальные сегменты «на милость» административистов. Либо финправо регулирует все это по минимуму – валюта и платежи затрагиваются им лишь постольку, поскольку это касается разумного обеспечения сбалансированной эмиссии денег, и остальное «уходит» в административное право, а, следовательно, государство отказывается от своей идеи патернализма в этих сферах, либо финансисты, скрепя сердце, должны согласиться, что все право финансовых рынков должно войти в предмет их деятельности. Соответственно, выбирается и четко субординационный метод регулирования. В широком административном праве довольно много места можно уделить диспозитивным элементам, в узко-направленном финансовом современного разлива – нет, ведь гражданское законодательство неприменимо в силу прямого указания п. 3 ст. 2 ГК155, а финорганы сплошь состоят из сильных и властных «мегарегуляторов», не только таких как ЦБ, но и таких как ФНС. Для них фраза «нельзя изменить публичную обязанность частноправовым соглашением» намного более по сердцу, чем «договор – закон для двоих».

Но вот мы пришли к противоречию. Одобрение махрового патернализма в любой рыночной экономике, в том числе российской, недопустимо. Расширение сферы действия финансового права приводит к такому одобрению. Но расширение необходимо, исходя из нашей сегодняшней национальной специфики, к которой мы вынуждены все время возвращаться как к необходимому ориентиру. Однако эта же специфика не настолько клонится в сторону плановой экономики, чтобы позволяла одобрять патернализм. Как выйти из замкнутого круга? Пожалуй, лучшим решением является «ядерная модель» финансового права, предложенная И. В. Хаменушко. В ядре этого «атома» находится бюджетное право, к нему примыкают налоги (доходы бюджета), расходы и госкредит (если доходов на расходы не хватило). Но есть еще дальняя периферия. Право финсектора – это «электрончик», летающий вдалеке от «ядра». На него распространяются все правила, он входит в этот «атом», но одновременно стоит случиться ряду событий, в результате которых он потеряет свою энергию (смена политико-экономического курса, которая сделает ЦБ менее надежным мегарегулятором, чем независимое агентство), и «электрон» смело перейдет в другой «атом» под названием административное право, а, возможно, параллельно с дерегулированием произойдет кодификация профильных норм и можно будет говорить о публичном порядке частного права. Притянуть к «ядру» «электрон» может только невероятная энергия национализации финсектора.

Итак, нормы, регулирующие финансовые рынки, должны сегодня в России относиться к финансовому праву. Контроль за их исполнением должен быть признан видом финансового контроля156. Этот вывод «не работает» для стран, отличающихся по состоянию финрынка и концепции мегарегулятора, от нашей. Там должен быть применен свой метод регулирования, который может привести к отнесению соответствующего массива норм к административному или гражданскому праву.

§ 3. Цели и принципы вмешательства