Цепи свободы. Опыт философского осмысления истории

Епископ Киренский Синесий, в начале V в. и. э. в речи «О царстве», говоря о серьёзной зависимости римских императоров от варваров-наёмников, утверждал: «Мы наняли волков вместо сторожевых псов». В то время и впрямь происходило неуклонное смещение имперской миссии римлян в сторону воинственных германцев [3], которое сопровождалось демографическим спадом римского населения, причём, задолго до означенного времени. Правда, в III в. римлян вновь оказалось неожиданно много. Но это объясняется тем, что, в соответствии с эдиктом Каракаллы (212 г.), римскими гражданами стали свободнорождённые жители городов Империи, а впоследствии вольноотпущенные и даже рабы. Но эти меры не остановили предопределённую историческим развитием народов рождающейся Европы убыль населения Римской Империи. Эдикты императоров, направленные на «спасение Рима», не давали ожидаемых результатов. То, что было хорошо для рабов, не могло устраивать Сенат, властных римлян и римских женщин. Рождаемость падала и число граждан – по историческому времени стремительно – уменьшалось.

Сравним, если в 500 г. до н. э. во всей Римской республике проживало около 150 тыс. чел., то в I в. население одного только Рима состояло из 5 млн. римских граждан (всё население Империи насчитывало 54 млн. человек)! В 367 г. в «столице мира» было «прописано» уже не более 1 млн. В 452 г. число римских граждан снизилось до 400 тысяч, а после войны императора Юстиниана с готами их стало менее 300 тыс. Пройдёт еще несколько сот лет, и «Вечный Город» вовсе опустеет, став местностью, в которой будет жить не более 30 тыс. «граждан» из бывших рабов и одичавшего населения. Холм Капитолия зарастёт травой, на его площадях будут пастись козы, а ступени храмов ощерятся шипами диких кустарников. На римских форумах, украшенных базиликами для суда, храмами и скульптурами главных богов – покровителей города, будут бродить стаи одичавших псов, а храм Чести и Доблести (Honos et Virtus) станет пристанищем воров и бродяг…

Убыль населения усиливали социальные противоречия. Вызванные главным образом размыванием этнокультурной целостности наследных римлян, они поступенно и неуклонно вели Империю к катастрофе. Уже в IV в. – даже при серьёзной угрозе отечеству – трудно было найти солдат для её защиты. Пытаясь выжить в новых условиях, характерных нестабильностью в экономике и хозяйстве, воины становились пахарями, а пахари, когда вставал вопрос о жизни и смерти, – воинами. Таковые реалии вынуждали (как «солдатских», так и «сенатских») императоров всё активнее прибегать к помощи варваров, которые, придёт время, – сломят некогда великую и гордую Империю. Обеспокоенный вектором меняющейся политики, сенатор Лампридий заявил в 408 году, что договор с Аларихом «это не мир, а пакт о рабстве».

Нагнеталось напряжение и в обществе. Римский полководец Флавий Стилихон (на свою беду вандал по происхождению), не сумев предотвратить разгром Галлии вандалами, аланами и свевами, после того как допустил вестготов в самое сердце Империи – Италию, рассматривался консервативной оппозицией как предатель. Его обвиняли в том, что он желает использовать Алариха как орудие для упрочения своей власти.

Любопытно, что «мировое» самосознание римлян сохранялось и в период разложения великой Империи. Когда Рим был в 410 г. взят солдатами Алариха, Иероним, продолжая видеть Рим центром мира, сокрушался: «Увы, мир рушится». И тому были серьёзные основания. С начала V в., по словам восточно-римского историка Зосима, Империя стала «резиденцией варваров». Вильям Шекспир в своей трагедии «Кориолан», вложив в уста римского полководца времён «XII таблиц» Кая Марция Кориолана (пришедшего к врагам Рима – вольскам) судьбоносную фразу: «И пред лицом патрициев трусливых, бессмысленными криками рабов из Рима изгнан я…», – не погрешил против истины. Эти слова ещё более пришлись бы к месту через тысячу лет, произнеси их кто-нибудь из маловерных полководцев периода распада Римской Империи (к примеру, тот же Стилихон) [4].