Цепная лисица

Хоть Павел и занимал переднее сиденье, его Эмон то и дело косился на мою лисицу, и та тянулась к нему, точно винтик к магниту. Ещё немного и они бы соприкоснулись носами. Я незаметно передвинулась так, чтобы сделать невозможным их контакт.

Узы соединяли нас с Павлом ярко горящим ручьём. Не верилось, что они так опасны. Что через всего через пару недель из нас может умереть. Одна душа поглотит другую…

Порывы и эмоции последних дней — лишь результат влияния Уз. Мы словно куклы на их верёвочках, скачем под их указку, мечемся в поиске выхода, а чувства, как прорвавшийся подземный ключ, заполняют наш колодец, и вот, мы уже тонем… потому что сил бороться нет. Вчера я полезла обниматься. Сегодня от взгляда Койота сердце заходится… Что будет завтра? Сохраню ли рассудок такими темпами?

Чувствует ли Павел тоже самое? Внутри него скрыто столько печали… Что случилось с ним в прошлом? О чём говорил Алек, упоминая семью Павла? Связано ли это с тем, что происходит сейчас?

Вопросы крутились на языке, но присутствие водителя смущало, и потому они так и не сорвались с губ. Таксист сделал радио погромче. Дикторы обсуждали последнии новости спорта. За окнами мелькали однотонные серые дома. Я прислонилась лбом к стеклу — холодному и немного влажному — закрыла глаза. Всё-таки ранние подъёмы не для меня.

Проснулась я от того, что Павел тряс меня за плечо.

— Да ты у нас не лиса, а сурок. Храпела так, что машина подпрыгивала. Тебе совсем не интересно куда мы ехали? — Он стоял снаружи, дверь была распахнута. Судя по всему ждали только меня.

— Да хоть в пекло… И ни капли я не храпела, — бурчала я, выбираясь из салона. Ноги знатно затекли и негодующе ныли. Я с наслаждением потянулась

Мы стояли во дворе незнакомого семиэтажного здания в форме лежачей буквы “п”, судя по облупившейся облицовке, довольно старого. По стенам застывшими молниями тянулись трещины. Недалеко, на деревянной лавочке сидела пожилая пара и кормила голубей, на детской площадке бегали двое ребятишек, замотанные в шарфы так плотно, что наружу высовывались одни носы.

— Успокаивай себя. Правду не скроешь, храпунья! — шепнул Павел и победно прошёл мимо, словно его эта глупая фраза определила, кто тут Бог остроумия. Я устало вздохнула и поплелась следом. Через минуту мы уже заходили в подъезд.

— Это бывшая общага, а нынче — жилой дом, — объяснил Павел поднимаясь по лестнице. — Лифт здесь, к сожалению, не предусмотрен, хорошо, что нам всего на третий этаж, — он подмигнул. Настроение его улучшалось с каждым шагом, как у ребёнка, которого после школы повели кататься на карусель.

На третьем этаже мы свернули направо и какое-то время шли по тускло освещённому коридору. Он был таким узким, что приходилось идти друг за другом. Наши шаги гулко отражались от стен и эхом разбегались в стороны. Коридор повернул, и я на секунду замешкалась. Впереди не горело ни одной лампы, не было ни одного окна, тьма сгущалась так плотно, что конца пути было не разглядеть. Павел уверенно шагал вперёд. Я заторопилась догнать его и даже потянулась было, чтобы ухватиться за его куртку, но вовремя остановила порыв.

Мы вошли в темноту. У меня невольно задрожали колени. Я старалась не отстать и изо всех сил вглядывалась во мглу коридора. Не было видно ни зги. С детства я темноту не переносила, даже спала всегда с ночником. Глупо — бояться темноты будучи взрослым… но некоторые страхи детства одними доводами рассудка не прогонишь.

Вдруг мне показалось, что Койот куда-то свернул, его шаги совсем стихли. Ещё немного и мы окончательно разойдемся! “Нет, глупости! Здесь невозможно потеряться!” — но голос разума тонул в паническом вое. Кровь оглушительно застучала в ушах, как это бывало раньше, когда мать, выкрутив лампочки на ночь, запирала меня в комнате. В страхе, я ускорила шаг и в следующий миг врезалась лбом в горячую спину старосты. И замерла. Он молча взял мою руку, крепко её сжал, и снова пошёл вперёд, ведя меня за собой.

Несколько десятков метров мы шли в абсолютной темноте. Кажется, я даже не дышала, то ли от страха, то ли от трепета. Ладони предательски вспотели, сердце колотилось у самого горла. Благодарность поднималась внутри тёплой волной. Потрёпанное “Спасибо” было не в силах передать даже малой части чувств, и всё-таки оно вертелось на языке, готовое сорваться… но тут Павел остановился и выпустил мою руку.

Он пошарил по стене и, судя по звуку, нажал на кнопку. Следом раздался приглушённый звонок и послышались шаги. Лампа загоревшаяся с другой стороны тонкой линией света очертила дверь. Она распахнулась, а лицо Павла озарилось настоящей широкой улыбкой, он шагнул вперёд и обнял появившуюся на пороге хозяйку дома.

… Ведьму.

Это была высокая и элегантная молодая девушка в длинном, бархатном, тёмно-бордовом платье, с уложенными в замысловатую причёску волосами, цвета сажи. Её бледное, по азиатски плоское лицо пересекала улыбка, которую мужчины называют загадочной, а женщины — стервозной. Глаза были зелёные, с вертикальным зрачком — слегка раскосые, звериные, они смотрели хитро, будто видели самое тайное.