Цербер-Хранитель

Наверное, это было слишком громкое заявление, во всех смыслах громкое, потому что дама за соседним столиком посмотрела на них одновременно с любопытством и неодобрением.

– Собираемся косплеить «Сумерки»! – Людмила помахала ей рукой. – Увлеклись!

– Косплеить «Сумерки»? – шепотом переспросил Харон.

– Не бери в голову, это ради конспирации. – Она тоже перешла на заговорщицкий шепот. – У нас появился вампир. И мы не можем доподлинно знать, первородный он или обращенный, но точно знаем, что он достаточно опытный, чтобы выжить в нашем суровом мире и сохранить свою суть в тайне.

– Не похож он на опытного, – возразил Харон. – Опытные не работают так грязно.

– Был голоден – увлекся. – Людмила не собиралась сдаваться.

– А тут подвернулся целый автобус с туристами? – спросил он.

– Черт! – Людмила принялась рыться в своей сумочке. – Я же совсем забыла показать тебе это! – Она вытащила смартфон, поклацала алым коготком по экрану и придвинула Харону. – Смотри, это момент, предшествовавший аварии. Видео мне дала одна из пассажирок автобуса. Я хотела показать тебе его в тот вечер, но как-то стало не до того. А потом я просто забыла. Смотри!

Харон посмотрел. Увиденное было странным и лишенным логики.

– Этого не может быть, – сказал он, возвращая смартфон Людмиле.

– Почему? – спросила она.

– Ни у одного живого существа не может быть такой реакции. Если на пути автобуса встал человек…

– Его бы размотало по асфальту, – закончила за него Людмила зловещим шепотом. – Но никого не размотало. В числе жертв ДТП оказались только пассажиры автобуса. Ну, какие выводы, господин Харон? – Она посмотрела на него с вызовом, словно бы проверяла его на сообразительность. Это было немного обидно, но Харон все равно ответил.

– Кроме того, что это существо обладает нечеловеческой реакцией?

Людмила молча кивнула в ответ.

– Он охотился.

– Вампир? – Лицо Людмилы вдруг сделалось смертельно бледным, с ее щек тут же сошел хмельной румянец.

– Да, он специально спровоцировал аварию, чтобы получить в свое распоряжение как можно больше жертв.

– Пикник на обочине. – Людмила промокнула салфеткой выступившую на лбу испарину.

– Можно и так сказать. Наверное, он не планировал оставлять следы.

– Но что-то пошло не так, и он сорвался, выпил одну из жертв до конца! – Румянец медленно возвращался на лицо Людмилы. – И это значит, что он не умеет держать себя в руках.

– Или ему плевать на социальные нормы.

– Или и то, и другое сразу. И я тут подумала. – Людмила посмотрела на него испытующе. – Почему ты думаешь, что это «он»? Вести себя так… импульсивно может и женщина.

Он чуть было не спросил, судит ли она об этом по себе, но в который уже раз удержался на самом краю. Да, Людмила была до крайности импульсивной женщиной, его предположение могло ее как повеселить, так и оскорбить. Поэтому лучше было не рисковать.

– Надо бы позвонить в морг. – Она так быстро меняла тему разговора, что Харон не всегда за ней поспевал.

– Зачем? – спросил он.

– Попытаюсь выяснить, не поступали ли к ним тела со странностями. Ну, там обескровленные, покусанные… – Людмила замолчала, припоминая, что еще можно счесть за странность.

– Спроси у меня, – сказал Харон.

– Не поняла? – Она посмотрела на него с недоумением.

– Почти все тела в этом городе проходят через мою контору.

– Как я могла забыть! Ну и как, ты видел странных мертвецов?

Он не видел странных мертвецов, но он, несомненно, видел кое-что странное. Оно было настолько странным, что он впервые за свою карьеру ошибся, спутал живое с неживым, распахнул дверь смерти, но она отказалась входить и отказалась забирать ту, которую он для нее приготовил.

– Что? – спросила Людмила.

Определенно, эта женщина невероятно чутко чувствовала, как меняется его настрой. В этом было что-то одновременно лестное и пугающее. – Ты вспомнил что-то странное, Харон?

– Это вряд ли связано с нашим делом.

Вот у них уже появилось «наше дело». Как быстро и как легко удалось Людмиле втянуть его в эту авантюру! Или Людмила тут ни при чем, а всему виной его собственный интерес? Ему ведь интересно! Странности в привычном и незыблемом мире всегда одновременно раздражали и возбуждали его. А на теле той девочки не было иных следов, кроме как от травм. Харон был в этом совершенно уверен. Он доверял и своим глазам, и своим рукам, и своему профессионализму. Доверять-то доверял, но все равно умудрился так оконфузиться, спутать живое с неживым. А может быть, причиной всему то, что девочка – не совсем человек? Может быть, это именно она вампир. Молода, экспрессивна, безрассудна и неосторожна. Может быть он и не почуял ее суть потому, что она не человек? Может быть, она потому и не погибла в той аварии, из-за особенности метаболизма и уникальной регенерации?