Цербер-Хранитель

– Версия в трактате другая! В клетках организма вампиров находится некое вещество. – Здесь Харон не выдержал, иронично усмехнулся. – Некое вещество, – повторила Людмила, – которое под воздействием ультрафиолета вступает в бурную фотохимическую реакцию с образованием огромного количества свободных радикалов со всеми вытекающими. Но! – Она подняла вверх указательный палец с длинным, выкрашенным в кроваво-красный цвет ногтем. – Но у древних вампиров со временем может выработаться некий защитный механизм, останавливающий эту реакцию!

– Некий? – Харон отсалютовал Людмиле своим бокалом, пригубил вино.

– Я думала, тебя смутит слово «древний». – Людмила отпила из своего бокала, блаженно зажмурилась. – Потому что прямо сейчас мы переходим из плоскости медицинской в плоскость этнологическую. А нет! – Она взмахнула рукой с бокалом, и несколько рубиновых капель упало на белоснежную льняную скатерть. Харон поморщился. Он терпеть не мог беспорядок. – Еще немного физиологии! Есть вампиры чистокровные. Ты знал?

Он покачал головой, усилием воли отвел взгляд от испачканной скатерти.

– Чистокровные обладают куда большим пакетом опций, чем обращенные. Объясняется это тем, что инфицирование и обращение в их случае происходит еще в материнской утробе, сразу с учетом генетической информации, зашифрованной в геноме вируса. Ну, а обращенным приходится до всего доходить самостоятельно, так сказать, методом проб и ошибок. Кстати, ты знал, что женщины-вампиры стерильны?

– Откуда же мне? – Харон не удержался от улыбки.

– Я тоже не знала, но факт интересный. Способностью к фертильности обладают только особи мужского рода. Заметь, исключительно чистокровные.

– Вижу нестыковку, – сказал Харон. – Если особи женского рода стерильны, откуда вообще берутся чистокровные вампиры?

– От связи мужчины-вампира с обычной женщиной. Женщина, к слову, после рождения ребенка погибает.

– От вирусной инфекции?

– Вот уж не знаю, но можно же предположить, что на протяжении беременности плод каким-то образом защищает организм матери от преждевременной гибели?

– Предположить можно, доказать – нет.

– Как бы то ни было, а судьба у женщины, связавшейся с вампиром, трагична. Кстати, первородные вампирши в иерархии стаи стоят ступенькой ниже, чем первородные вампиры, именно по причине своей непригодности к продолжению рода. Вот и начались этнологические изыскания. – Людмила промокнула губы салфеткой и этой же салфеткой прикрыла пятно от вина на скатерти. – Собственно, у них там самый банальный, самый отвратительный патриархат.

– Меня волнует другое. – А вот зря он не поддержал Людмилу в ее феминистических порывах. Вон как она нахмурилась. – То есть, неравноправие полов – это, безусловно, пережиток прошлого. – Оплошность все еще можно было исправить, пусть даже и так грубо.

– И что же может быть важнее равноправия полов? – Людмила перестала хмуриться, но лицо ее оставалось каменным, как у его любимых масок.

– С точки зрения науки, – осторожно начал он, – мне кажется важным тот факт, что обращенные вампиры не обладают должным интеллектом. Сомнительно, что в реалиях современного мира они могут прожить какой-то достаточно долгий срок. Вспомни того, что напал на тебя.

Наверное, она вспомнила, потому что по каменному ее лицу прошла легкая рябь хорошо скрываемой паники. Все-таки, какой бы сильной, какой бы уникальной женщиной не была Людмила, она все равно оставалась женщиной. В том смысле, что должен быть кто-то, способный ее защитить. От этой мысли где-то в животе сделалось жарко и колко, а на коже выступила испарина. Все это: и жар в животе, и испарина, были предвестниками чего-то опасно-непредсказуемого, чего-то такого, от чего Харон старательно открещивался всю свою взрослую жизнь. Это чувство нельзя было измерить звонкой монетой и загасить бокалом дорогого вина. Это чувство нуждалось в тщательном обдумывании и взвешивании.

– Согласна! – Людмила поразительно быстро взяла себя в руки. – Он не показался мне разумным в достаточной степени. Черт побери, он вообще не показался мне разумным! – Она покосилась на проходящего мимо официанта и перешла на шепот: – Но ведь можно предположить, что все это от голода, да? Вот скушал бы он рабу божью Милочку и стал бы на порядок умнее. Возможно такое?

– Не знаю. – Харон в сомнении покачал головой. – Из той информации, которая у меня есть…

– Это насчет Гремучего ручья? – Не дала она ему закончить.

– Да, там не было разумных вампиров.

– В какой среде?

– В среде обращенных селян. Наверняка, и в среде тех немцев, тела которых нашли в овраге. Они не были самодостаточными особями с сохранным интеллектом. Я почти в этом уверен.

– Не согласна! – Людмила снова подняла вверх указательный палец. Харон посмотрел на нее изумленно: – А как насчет того смертельно-раненного, но чудом выжившего мужчины, которого описывал в дневнике мой родственник? Насколько я поняла, регенерация у него была на высочайшем уровне, а мозгов хватило на то, чтобы не загрызть никого в отряде.

– Мне кажется, не только мозгов, но и эмпатии, – сказал Харон задумчиво.