Цербер. Найди убийцу, пусть душа твоя успокоится

– Ой, – фальшиво спохватилась первая птица.

– Что? – недовольно проговорила вторая.

– Он без костюма, – сказала первая. – Мы не должны с ним просто так говорить.

– А ведь правда, – сказала вторая. – Ещё один…

Птицы разом прыснули, оттого что записанные на бумажках реплики снова пришлись кстати. Перья на их плечах задрожали, стряхивая с себя провинциальную скуку.

Вторая птица, заметив непонимающий взгляд Бошняка, с усмешкой проговорила:

– Вы не в маскарадном костюме. Стало быть – злодей.

В глазах первой птицы запрыгали бесенята.

– А знаешь, как расколдовать злодея? – спросила она подругу.

– Тут же написано, – махнула бумажкой вторая.

– Нет, – сказала первая. – Надо для начала его поцеловать.

Птицы с улыбкой поцеловали Бошняка в обе щеки и собрались уже исчезнуть.

– Что же написано? – спросил Бошняк.

– А, – сказала вторая.

– Да, – сказала первая.

Вторая поднесла записку к глазам:

– Pour être délivré de vos fautes, vous devez convaincre de votre droiture celui qui a toujours raison contre nous, accepter la Mort, comprendre son essence et, avant tout, trouver la Reine de la nuit[62].

– C’est tout[63]? – спросил Бошняк.

Птицы разом кивнули и уже собрались улететь.

– И последний вопрос, – остановил их Бошняк. – Почему вы сказали: «Ещё один»?

– О, это очень просто, – сказала первая.

– Всегда найдётся тот, кто пришёл на маскарад без костюма, – перебила вторая.

– Мы всем злодеям это говорим, – добавила первая.

– Но не всех целуем… – закончила вторая.

Подруги захихикали, как, по их мнению, хихикают настоящие однокрылые райские птицы, задрожали перьями и исчезли.

Дирижёр сильнее взмахнул палочкой. Оркестр заиграл громче. Послышался странный нарастающий шорох, на дорогу наползла крылатая тень, пролетела над каретой. Бадмаев вскинул ружьё, но выстрелить не успел. Что-то тяжело рухнуло на границе света в придорожные кусты. Конец оборвавшейся верёвки хлестнул землю. Из кустов, ломая ветки, выбрался человек в костюме ангела, со скомканным от падения крылом.

– Чёрт знает что такое, – выругался он, зажимая подбитый глаз.

Над толпой пронеслось:

– Циркачи!.. Циркачи!..

На краю поляны факир проглотил огонь, схватился за живот, скрылся в кустах.

Крики. Лай. Завывание. Сквозь толпу, размахивая рогатинами и бесцеремонно расталкивая присутствующих, побежали черти. Они кувыркались, ходили на руках, подбрасывали друг друга в небо, пытались зацепиться за облака и падали вниз, без всякого стыда показывая публике свои сделанные из пакли хвосты.

Увидев Бошняка, черти остановились. Один оказался к нему ближе всех. Он тяжело дышал и, казалось, был самым неповоротливым и старым среди своих товарищей. Рогатина чёрта упёрлась Бошняку в горло.

Чёрт придвинулся. От него пахло костром, потом, мокрой овечьей шерстью.

– Неужто тоже спасения ищешь, Александр Карлович? – спросил чёрт и, не дожидаясь ответа, раздвинул рогатиной толпу, исчез.

Маски с любопытством глядели на Бошняка, расступались перед ним. Никто не хотел оказаться у него на пути. Прикрывшая лицо газовым шлейфом русалка со старыми иссохшими грудями. Свинья на тонких человеческих ногах. Безголовый в мундире капитана. В правой руке его был старый, давно не чищенный пистолет, а под мышкой – голова. Её глаза с любопытством следили за Бошняком.

– Злодей… Злодей… – шелестело вслед.

Бошняк почувствовал неуместность своего появления на маскараде. Чиновник, посланный государем для проведения тайного следствия, оказался вдруг в центре внимания ряженой толпы.

Искать Пушкина? Чтобы поверить в его невиновность, вполне хватало слов городничего и собранного Донниковым дела.

В дальнем конце поляны мелькнуло красное, как у Каролины, платье. Бошняк не мог разглядеть лица. Женщина шла не торопясь. Бошняк поспешил за ней, но та пропала из виду.

Маски обтекали Бошняка, как вода камень.

Кто-то дёрнул его за рукав. Перед ним в костюме пчёлки стояла шестилетняя Мария. Она держала за руку грустную младшую сестру Катю, одетую капелькой.

– Хочу быть пчёлкой, – ныла Катенька, но, увидев чужого человека, сконфуженно замолчала.

Мария протянула руку и указала туда, где под сосной, на резной скамье, с графином наливки на подносе сидел отец Иона.

– Вам туда, – пролепетала она, еле живая от стеснения, и поволокла упирающуюся Катю прочь.

– Хочу к негодя-а-а-ю, – упиралась Катя. Ноги её заплетались.

– Не к негодяю, а к злодею, дурочка, – поправила её Мария.

– Сама дурочка, – обиделась Катя.

Увидев Бошняка, отец Иона улыбнулся ему как старому знакомому.

– Что, мил друг? – спросил ласково. – И пришли зря, и уйти неловко?

Бошняк сел рядом:

– А вы, батюшка, гляжу, тоже без маскарадного образа?

– Отчего ж? – возразил отец Иона. – Я попа представляю. Меня Александр Сергеевич попросил. Так что у меня своя роль имеется.

– В чём же она?

– Ну… Со злодеем поговорить, например. Вы злодей?

Бошняк посмотрел на отмытые в ручье руки. Пожалуй, сейчас, чтобы не быть заподозренным в убийстве, ему следовало быть на людях. Сама эта мысль в простой своей логике была отвратительна.

Отец Иона вздохнул. Он давно хотел пригубить наливку, а разговор мешал.