Церковь и политический идеал

Но практическое применение принципов подобной утилитарной этики чревато серьезными последствиями. Нетрудно заметить, что предложенные средства не решают проблемы обоснования новой единой нравственности. Новая этика подвержена утилитарной оценке и проверке, что ниспровергает ее абсолютный характер: где присутствует личная выгода, там не может быть действия без интереса, не приносящего ничего «полезного» конкретному индивиду.

Оправдать собственное поведение? Помилуйте, нет ничего легче! Нужно лишь доказать, что оно преследовало цель удовлетворения личных интересов и получения блага. Оно не нравится вам? Но мнето что до этого! Конкретный запрет не был нарушен, закон не воспрещает вести себя подобным образом, поэтому никакие претензии приняты быть во внимание не могут. Впрочем, это только одна из вариаций на заданную тему. Ссылка на «социальную среду» дает возможность оправдать любой неблаговидный поступок. Например, можно утверждать, что виноват в дурном поступке не человек, а общество или «среда», в условиях которой он сформировался как личность. При таком подходе поднимает голову качественно иная идея, в частности, «сильного человека», ниспровергающего «старые представления»: ведь ктото должен предлагать «новую» мораль при изменяющихся социальных условиях. Одним словом, большего анархизма в сфере морали предложить, кажется, невозможно.

Любая этика должна обладать признаками всеобщности и абсолютности: все должны придерживаться определенных, конкретных правил поведения, которые следует исполнять безотносительно тому, подкреплены они нормами права или нет. Но какая же здесь может возникнуть всеобщность, если принцип удовлетворения личного материального интереса носит основополагающий характер, а потому уже любая нравственность является в первую очередь индивидуальной!

Чем чаще меняются внешние условия жизни, тем скорее конкретный индивид и все общество в целом стремятся к формированию новых этических норм. Безжалостное время не может ограничиться «старым» и всегда требует чегото нового, в данном случае новой этики и новой морали. Таким образом, никаких единых этических принципов, объединяющих «вся и все», создать не удается. Но отсутствие единой нравственности есть фактор, в принципе дезорганизующий будущее общество. Сами теоретики либерализма и гуманизма (а ведь следует умозрительно допустить, что не все члены будущего общества будут придерживаться именно либеральных убеждений и только «такой» этики) далеко не всегда согласны между собой в оценке тех или иных аспектов будущего правового идеала, тем более – в способах его достижения и организации соответствующих мероприятий. Чего же требовать от миллиардов простых обывателей, далеких от теоретических дискуссий и живущих по тем правилам, которые им предложены?

Таковы последствия последовательного развития отрицательной нравственности и идей всечеловечества в светской, антихристианской редакции и, чисто теоретически, ничего иного и ожидать нельзя. Но, казалось бы, современная жизнь демонстрирует иные факты – повсеместного обострения национального самосознания и даже некой болезненности, с которой сопровождается этот процесс.

Например, развал СССР происходил именно под эгидой «права на национальное самоопределение» «малых народов», входивших ранее в его состав. В нынешней России нетнет да и заходят упорные разговоры о возможности создания государства Татарстан, Дальневосточной республики, Уральской и т.д. Франция предпринимает усиленные меры по сохранению своей национальной культуры и отвержению англоамериканского влияния, но внутрисепаратистские процессы не минули и ее. Не в лучшем положении Англия, США, Канада и, что трудно было себе представить еще не так давно, Германия, из которой пытается выделиться Бавария.

Если мы понаблюдаем за массовыми мероприятиями, например спортивными, то результат этих наблюдений с большим трудом укладывается в рамки общечеловеческих ценностей и «единого общества», настолько чувствительны представители национальных союзов к успехам и неудачам своих кумиров. Так, может быть, предлагаемые читателю выводы неверны? Может, напротив, национальное чувство лишь прогрессирует по мере развития человеческого общества?

Здесьто и открывается удивительная картина практического приложения начал отрицательной нравственности на реальные условия нашей современности. Постепенно лишаясь своей индивидуальной культуры, признавая себя свободными от абсолютной нравственности (христианства) по мере движения к справедливому обществу будущего, национальные союзы выплескивают весь свой пыл на внешние признаки. Национальное самосознание начинает перерождаться в шовинизм и национализм в самых грубых и неприглядных их формах.