Церковь и политический идеал

Другое дело, что ценности, т.е. те виды благ, которые признаются в данную минуту наиболее значимыми, постоянно меняются. Во времена Маркса это были средства производства, сейчас пророчествуют, будто знание становится самой эффективной ценностью грядущего века и места олигархов от промышленности вскоре займут олигархи от науки[943].

Согласимся, что в данном случае это – частности, не имеющие существенного значения для оценки будущего общества в целом. Важно другое: индивид не будет иметь реального влияния на управление созданным для его же блага обществом. Понятно также, что господство политическое становится возможным только при господстве моральном, т.е. когда лица, обладающие властными полномочиями, сами формируют нормы утилитарной нравственности, позволяющие оправдать их действия, примирить индивидуальное сознание с предлагаемым ему положением вещей.

Не случайно любая тоталитарная доктрина или режим, полагавший одной из своих задач ниспровержение религиозных начал, вынужденно или нет, но приходил к изобретению светских ее аналогов: государственная религия Ж.Ж. Руссо, «Высшее Существо» Робеспьера, «моральный кодекс строителя коммунизма» и т.д.[944]

Но – важный момент – в отличие от традиционных религий (и в первую очередь христианства), содержание новоявленных «конфессий» целиком определяется верховной властью с точки зрения практической целесообразности, причем как в отношении «догматов», так и «обрядов». Нелепым было бы полагать, что эти «религиозные» нормы смогут сдержать чьито безнравственные помыслы и поступки. Можно умозрительно согласиться, что в отношении подданных, при последовательной государственной политике, эта «нравственность» может играть сдерживающую функцию, хотя при таком порядке вещей эта этика фактически получает значение правовых норм. Но в отношении к тем, кто формирует ее, подобная нравственность бессильна, как бессильна любая вещь перед своим создателем.

Некоторым диссонансом, как может показаться на первый взгляд, на этом фоне выступает экуменизм (искажение от греческого слова «ойкумена» – «вселенная») – религиозное течение, стремящееся сплотить человечество на почве единого вероисповедания. И хотя прародители экуменизма полагали, что основой «будущей религии всечеловечества» является христианство, свободное от конфессиональных разногласий, но дело идет к тому, чтобы присоединить к христианским догматам и первоосновы иных мировых религий. Впрочем, не только их, но и всех остальных, потенциально – мелких религиозных сект.

Кажется, в этом случае человечеству не грозят проблемы, связанные со светскими изысканиями в области этики и морали, что как сугубо религиозное движение экуменизм не имеет ничего общего с социальным идеалом. Но это – глубокое заблуждение. Идея «справедливого общества» также является основной для экуменизма, равно как и для светски образованного либерала или последователя социалистической доктрины. Разница заключается лишь в способе его достижения. Одним представляется, что панацея – «научные основы» нравственности, другим – единая религия как механическая совокупность всех мировых конфессий. Но и в том и в другом случае речь идет о создании нового мирового порядка и о том, кто будет реально управлять миром[945].

Практика Римской церкви показала, что формула «богатство – власть – нравственность» может действовать и при перемене мест, например: «нравственность – власть – богатство», т.е. господство в сфере нравственности неизменно приведет к реальному влиянию в части управления обществом и получению держателями «акций нравственности» новых благ.

Можно с уверенностью сказать, что помимо олигархов «от промышленности» и «от науки» уже появляются олигархи «от морали». Характерно, что Всемирный Совет Церквей – орган экуменистического движения, подтвердил его основную цель: создание сверхнациональной экуменистической «церкви» для приобретения международного влияния на мирскую, в частности – экономическую жизнь народов. В политике цель экуменизма – «мир без границ», «принципы демократии, защита прав человека», в экономике – «единое экономическое пространство», в идеологии – «единое духовное пространство»[946].