Церковь и политический идеал

Как нетрудно установить, речь идет лишь о тривиальной конкуренции в сфере управления умами и экономикой, но никак не о качественно ином движении. Кстати сказать, нельзя сбрасывать со счетов тот факт, что попытки создания «новой» нравственности под эгидой «личных прав» и демократизма должны учитывать и несомненную конфронтацию между сторонниками светской морали и экуменистами. Сплачиваясь в борьбе за «единое пространство», так ли уж будут они солидарны, когда речь зайдет о позитивных действиях в этой области? Что сможет объединить миллионы экуменистов и десятки миллионов атеистов, а их всех вместе с миллиардами мусульман, язычников, буддистов и иудеев? Вот и новый повод для усиления и без того безграничной власти небольшой группы людей над «мировым сообществом». Ничего, что могло бы положить предел этим тенденциям, ни логика, ни исторический опыт, ни здравый смысл не предлагают.

Обратим внимание на последнее обстоятельство, которое представляется нам немаловажным для оценки современных политических событий. С момента зарождения либеральносоциалистических идей вопрос о форме государственного устройства понемногу стал утрачивать свое самостоятельное значение. Главное – те цели и задачи, которые принимало на себя государство, что при торжестве демократических институтов в принципе низводило указанную проблему на уровень рядовой. Кого, кроме узких специалистов, интересуют различия между президентской и парламентской республиками, конституционной монархией или парламентской?

Кто посмеет, скажем, назвать Великобританию, Швецию, Люксембург, Голландию недемократическими, непрогрессивными государствами? И это в известной степени справедливо: конституционно закрепленная форма правления политического союза выступает в качестве «доброй традиции», которая «пока» не мешает, но ничего и не определяет (за исключением малозначащих мелочей). Сохранится ли эта ситуация в будущем космополитическом обществе? И хотя пророчества о будущих временах наука принимать не любит, попытаемся высказать несколько предположений.

«Международное сообщество» – термин, так часто ныне употребляемый для определения созидательной, контролирующей, отстаивающей «права человека» силы, есть крайне неясный по своему содержанию. Кого следует включать в состав указанного «сообщества»? Все общественные организации или только специализирующиеся на защите «прав»? Или все человечество вообще? Разнородность заявленных ими уставных целей и задач, равно как и принципы организации и деятельности таковы, что не позволяют объединить все «сообщества» в нечто единое, слитное, организационно оформленное.

Понятно, что и непосредственное влияние элементов, включаемых неведомыми авторами в указанный список, ничтожно. Они могут выступать лишь в качестве сопутствующих, но никак не основных игроков на поле внешнеполитической деятельности. Может быть, например, единая экуменистическая «церковь» и хотела бы конкурировать в этой области с мировыми державами, но, не обладая ни собственной промышленностью, ни военной силой, она этого сделать не в состоянии. Нетрудно догадаться поэтому, что они тривиально используются отдельными супердержавами, и в первую очередь США, исключительно для своих внешнеполитических целей. Не секрет, кстати сказать, что многие из них имеют финансовую поддержку со стороны данных государств, зависимы от них, а иногда полностью подчинены им и подконтрольны.

Другое дело, что та деятельность, на которую они направлены – борьба с вполне конкретными противниками – невольно приводит к дезорганизации и самих их покровителей. Так сказать, правила игры начинают принимать самодостаточное значение. Весь мир, где доминируют либеральные и демократические ценности, борется за власть, поскольку только таким способом можно обеспечить свои интересы, «свои права».

Иногда под «мировым сообществом» начинают понимать совокупность некоторых наиболее мощных и влиятельных держав современного мира. Но и в этом случае вопросы остаются. Почему ктото предположил, что все мировые события должны получать нравственную оценку только на основе положительного или отрицательного кивка со стороны этих государств? В связи с чем весь мир должен быть зависим от них? Вопрос тем более актуальный, что к членам этого «мирового сообщества» относятся именно те государства, где процветают идеи «прав личности» и правового экуменизма.

Получается, что под эгидой защиты «прав» и «свободы совести», ратуя за объединение всего человечества в рамках единого «нового общества», эти супердержавы решают свои собственные задачи, далекие от заявленных ими нравственных принципов. Более того, в практической плоскости международных отношений отрицательная нравственность провозвестников «новой цивилизации» легко принимает избирательный характер.