Цесаревич Вася

— Именно так. Запер бы там вас троих, а сам на войну ускакал. На белом коне, как полагается.

— Персия сейчас ни с кем не воюет.

— Тоже мне, проблема. Ради такого случая можно и объявить войну.

— Кому?

— Да хоть тому же Китаю.

Слова Василия о войне с Китаем стали пророческими, правда сам он об этом пока не знал.

От ближней дачи до гимназии их довёз лимузин Столыпиных, но Верочке не удалось получить свой кусочек славы — из соображений конспирации Красный попросил водителя высадить его у трамвайной остановки. Усатый кондуктор с уважением посмотрел на погоны подпоручика запаса, оценил юный возраст, и от пятачка за проезд категорически отказался. Наверное он из ветеранов прошлой войны, и почти такие же мальчишки водили его в атаку на немецкие или французские траншеи, удерживая энергетический щит часто ценой собственной жизни. Это сейчас офицер запаса вроде как полублагородие, но случись война, и белый просвет погона изменит цвет, а серебро звёздочек сменится золотом. И в бой, где подпоручики живут от трёх до пяти дней.

Вася не знал, что этот усатый кондуктор завтра наденет потёртый мундир с полным георгиевским бантом, выпьет для храбрости рюмку хлебного вина, и позвонит своему бывшему ротному, ныне достигшему больших высот:

— Константин Константинович, ты как-то обмолвился, будто в твоей дивизии фельдфебелей недочёт. Меня возьмёшь?

— Семён Михайлович, ты же говорил, что навоевался досыта, — удивился собеседник на другом конце провода. — Сказал, что на триста лет вперёд наелся.

— Видать ошибался. Так мне приходить?

— Будь дома, Семён Михайлович, я за тобой машину пришлю.

В гимназию Красный просочился через спортивный зал, имевший собственный выход на улицу. Не пробираться же сквозь непонятное столпотворение, устроенное гимназистами у парадного подъезда? А преподаватели почему-то не пресекают беспорядки, и даже пытаются придать броуновскому движению более-менее организованный вид. Только управляемый хаос всё равно остаётся хаосом.

Вася спокойно разделся в гардеробе, поправил причёску перед зеркалом, и по пустому коридору пошёл в сторону кабинета немецкого языка. Он по расписанию сегодня первым уроком. Но не тут-то было — вылетевшая из-за угла и куда-то спешащая госпожа Крупская резко остановилась и нахмурилась:

— Красный, вы почему не на митинге?

— Каком митинге? — удивился Василий.

— Мы протестуем против оккупации Макао англичанами!

— Простите, Надежда Константиновна, но я всегда думал, что Макао принадлежит португальцам.

— Так и было до вчерашнего дня, но англичане высадили десант, и в попрание всех международных договором… вероломно и без объявления войны… Мы должны единодушно выразить протест!

— Кому выразить?

— Англичанам.

— А представители Англии на митинге есть?

— Что за глупости вы говорите, Красный? Англичанам и североамериканцам запрещён въезд на территорию Российской Империи.

— То есть, вы предлагаете впустую сотрясать воздух на митинге? Кстати, он согласован с градоначальником и разрешение завизировано в жандармерии? Если нет, то можно начинать беспокоиться за судьбу организаторов.

— Да что вы понимаете… — гневно раздула ноздри Надежда Константиновна, и внезапно наткнулась взглядом на ордена. — Идите в кабинет, Красный.

Вася подивился резкой смене настроения преподавательницы немецкого языка, но вслух комментировать не стал. Вежливо склонил голову, щелкнул каблуками, и пошёл дальше. А в классной комнате обнаружился сидящий в одиночестве Артём Сергеев. Названный брат смотрел в окно, и на звук открываемой двери не отреагировал.

— Артём, ты где пропадал? В госпиталь не приходил, вчера на день рождения не приехал.

Сергеев обернулся, и на его лице обнаружился роскошный фингал, уже переходящий из синевы в желтизну.

— Куда я с такой рожей? А к целителям обращаться запретили в воспитательных целях. Ух ты, ордена!

— Ага, — кивнул Вася, — они самые. Тебе кто бланш подвесил?

— Да ерунда, с полицией подрался. У Стёпки Микояна вообще под обоими глазами, и передние зубы шатаются.

— Господи, а Степан каким боком?

— Ну-у-у… мы сначала подговорили первоклашек набить морду Яшке Бронштейну…

— Наслышан. Но почему не сами?

— Чтобы смешнее получилось, — пожал плечами Артём. — Но потом нам показалось, что Яшка недостаточно наказан, и мы решили закидать дом графа Бронштейна бутылками с керосином.

— Ну и?

— А не вышло ничего, там охрана сплошь из одарённых, а окна из пушки не прошибёшь. Мы сторожку и гараж подожгли, тут нас полиция и прихватила. Но мы дрались как тигры! Нас уже на Васильевском острове догнали и повязали.

— И набили морду.

— Нет, — покачал головой Артём, — морду раньше. Но я тоже кому-то попал! Два или три раза!

— Лицом по сапогу?

— Примерно так, да, — согласился названный брат. — А что мы могли сделать с этими мордоворотами? Спеленали как младенцев, да в кутузку. Целый день там сидели, пока Власик не приехал. С тех пор под домашним арестом, только в гимназию и обратно, даже на митинг протеста нельзя пойти.

— Нашёл о чём жалеть, — улыбнулся Красный. — Тебе какой дело до китайцев, португальцев, англичан и их проблем?