Цезарь, или По воле судьбы

– Имя Катон вам, похоже, вообще незнакомо. Агенобарб – может быть, его прадед был неплохим воином. Но я назову сейчас имя, известное всем. Это Гней Помпей, сам себя нарекший Великим! Да, Гней Помпей, который должен был быть сейчас в наших рядах! Но на старости лет он так заплыл жиром, что выбрал себе иную участь – держать наготове мочалку, чтобы подтирать задницы своим новым друзьям, boni! Он с большой охотой поддерживает травлю Гая Юлия Цезаря. А почему? Почему? Я скажу почему! Потому что его превзошли в военном искусстве, оставили далеко позади! Потому что ему не хватает подлинного величия, чтобы признать, что чьи-то ребята дерутся намного лучше, чем все те, кто был когда-либо у него под рукой! Кто может сравниться с вами? Никто! Никто в мире! Вы – лучшие из солдат, когда-либо бравших в руки мечи и щиты! Вот я, и вот – вы! Мы перешли эту реку, чтобы восстановить наше попранное достоинство, чтобы никто никогда не смел более на него посягать. Я не начал бы эту войну по меньшей причине. Я не пошел бы против кучки зарвавшихся олухов, я бы их терпел. Но они осмелились поднять руку на основу основ моей жизни. На то, что я свято блюду и всегда буду блюсти! Это мое dignitas. Я не позволю отнять его у меня. Я не позволю отнять у вас ваше dignitas. Кем бы я ни был, вы такие же, как я! Мы шли вместе, плечом к плечу, чтобы отсечь у Цербера все три его головы! Мы пробивались сквозь льды и снега, мы пересекали моря, взбирались на горы, переправлялись через могучие реки! Мы поставили на колени самые храбрые народы мира! Мы подчинили их Риму! А что может сказать на это бедный старый поблекший Гней Помпей? Ничего, ребята, ни слова! Совсем ничего! Но что же он вознамерился сделать? Он решил отобрать у нас все. Нашу честь, нашу славу, наши воинские заслуги! Все, чем мы по праву гордимся и для чего мы живем!

Он замолчал и раскинул руки. Так широко, словно хотел обнять весь легион.

– Я целиком ваш, ребята. Я твердо знаю: нет вас – нет и меня. И именно вы должны принять окончательное решение. Идем ли мы в Италию, чтобы отомстить за наших плебейских трибунов и вновь обрести наше dignitas? Или мы повернемся кругом и возвратимся в Равенну? Что вы решите? Идти дальше или вернуться?

Никто не двинулся. Не вздохнул, не кашлянул и не чихнул. Тишина была очень долгой. Потом вперед выступил старший центурион.

– Мы идем дальше! – крикнул он.

– Идем! Идем! Идем! – подхватили легионеры.

Цезарь сошел с возвышения и направился вглубь рядов, улыбаясь, пожимая протянутые к нему руки, пока не скрылся среди тускло поблескивающих кольчуг.

– Что за человек! – поделился с Оркой своим впечатлением Поллион.

Вечером Цезарь ужинал со своими офицерами и четырьмя беглецами из Рима, умытыми и одетыми в кожаные доспехи.

– Гирций, моя речь записана? – спросил он.

– Сейчас ее копируют, Цезарь.

– Я хочу, чтобы ее разослали по всем моим легионам.

– Они с нами? – спросил Целий. – Я имею в виду командиров оставшихся в Галлии войск.

– Все, кроме Лабиена.

– Это неудивительно, – пробормотал Курион.

– Почему он не с тобой? – опять спросил Целий.

Он знал меньше всех и потому задавал много лишних вопросов.

Цезарь пожал плечами:

– Я так решил.

– Как легаты узнали о твоих планах?

– В октябре я был в Косматой Галлии и, естественно, виделся с ними.

– Значит, ты уже тогда все спланировал?

– Дорогой мой Целий, – терпеливо пустился в объяснения Цезарь, – Рубикон всегда был одним из вариантов. Но – самым нежелательным. И, как тебе хорошо известно, я прилагал все силы, чтобы дело до этого не дошло. Однако лишь дурак не рассматривает все стратегические ходы. Скажем так, к октябрю я считал Рубикон скорее вероятностью, чем единственным выходом из положения.

Целий снова открыл рот, но тут же закрыл – после тычка Куриона.

– А что же теперь? – спросил Квинт Кассий.

– Думаю, что мои противники поработали плохо и что простому люду я нравлюсь больше, чем они и Помпей, – сказал Цезарь, отправляя в рот кусок хлеба, обмакнутый в масло. Он разжевал его, проглотил и снова заговорил: – Я намерен разделить наш тринадцатый. Антоний, ты возьмешь пять младших когорт и без проволочек пойдешь к Арретию, чтобы присматривать за Кассиевой дорогой. Курион, ты с тремя когортами останешься здесь, пока не получишь приказ идти к Игувию, чтобы выбить оттуда Терма. Я же возьму две старшие когорты и пойду дальше – в Пицен.

– Это всего лишь тысяча солдат, Цезарь! – хмуро заметил Поллион.

– Этого должно хватить. А если не хватит, я призову Куриона. Он остается здесь на какое-то время именно для того.

– Все правильно, – произнес раздумчиво Гирций. – Имеет значение не количество солдат, а качества командующего. Вероятно, Аттий Вар окажет какое-то сопротивление. Но Терм, Гирр и Лентул Спинтер? Они не способны вести за собой даже овцу на веревке.

– Твои слова напомнили мне, что надо бы написать Авлу Габинию, – сказал Цезарь. – Пора наконец вернуть из ссылки этого доблестного воина.

– А Милона? – попытался похлопотать за приятеля Целий.

– Милона – нет, – коротко бросил Цезарь, и на этом трапеза завершилась.