Цезарь, или По воле судьбы

К сожалению, во время восточных кампаний родителя Гней Помпей был слишком мал. А служить ему довелось в удручающе мирной Испании. Конечно, он, как того требовал обычай, объехал Грецию и провинцию Азия после окончания военной службы, но ни в Сирии, ни в Египте не бывал. Ему не нравился Метелл Сципион, но еще больше ему не нравилась мачеха, Корнелия Метелла. Поэтому он решил плыть в Египет вдоль африканского побережья, а не ехать по суше через Сирию. Парочка несносных снобов – таков был вердикт Гнея Помпея по поводу Метелла Сципиона и его дочери. Правда, Секст с ней ладил. Но он на целых тринадцать лет моложе Гнея, поэтому, видимо, и уживается с новой мачехой, хотя прежнюю, разумеется, любил больше и тяжело переживал ее смерть. Юлия принесла в дом счастье. А Корнелия Метелла, похоже, даже и не пыталась скрасить жизнь отца.

Почему он думал обо всем этом, опершись на кормовой леер и глядя, как мимо проплывает мрачная пустыня Катабатмос, Гней Помпей не знал. Когда время тянется медленно, в голову лезет всякая чушь. Он скучал по своей молодой жене Скрибонии и днем и ночью. Брак с Клодиллой был просто ужасным! Это, кстати, еще одно свидетельство внутренней неуверенности, постоянно грызущей отца. Вот он и норовит породниться с аристократами лучших кровей. И подсунул своему сыну Клодиллу! Скучное, глупое и ленивое существо, к тому же еще не достигшее брачного возраста. А дочь Либона по-настоящему взволновала его. Он тут же объявил, что расстается с Клодиллой и женится на изящной маленькой куропаточке с блестящими перышками и округлыми формами, которые просто очаровали его. Помпей пришел в ярость, но это не помогло. Его старший сын доказал, что в упорстве равен отцу, и настоял на своем. В результате Аппия Клавдия Цензора пришлось назначить наместником Греции, где тот, по слухам, стал еще более странным: проверяет геометрию пилонов и несет околесицу по поводу силовых полей, незримых энергий и подобной чепухи.

Александрия предстала взору молодого Гнея Помпея, словно Афродита, явившаяся из морских вод. С тремя миллионами горожан она превосходила не только Антиохию, но и Рим. Истинный дар Александра потомству. Его империя рухнула в одночасье, но Александрия просуществует века. Совершенно плоская, с возвышающимся Панеумом – единственным насыпным холмом в двести футов, на котором рос прекрасный сад, она казалась удивленному Гнею Помпею городом-сказкой, возведенным богами, а не суетливыми людьми. То ослепительно-белая, то отливающая всевозможными цветами, с купами одинаковых деревьев, Александрия, расположенная на самом дальнем конце Нашего моря, была великолепна.

А Фарос, гигантский маяк на одноименном острове! Башня, парящая в вышине, недосягаемой для любого другого строения. Трехъярусный шестиугольник, облицованный мерцающим белым мрамором. Чудо света! Море вокруг него было цвета аквамарина, с песчаным дном, кристально чистое, потому что городские сточные трубы имели выходы гораздо западнее, где морское течение, подхватывая нечистоты, уносило их прочь. И этот воздух, целительный, ласкающий! А вот грандиозная дамба Гептастадион, соединяющая остров Фарос с материком, простирающаяся почти на милю, с двумя арочными проходами в центре. Под этими четкими ажурными дугами могли свободно проплывать суда любой высоты.

Впереди виднелся огромный дворцовый комплекс, соединенный с выступающим из моря утесом, когда-то служившим крепостью, а теперь вмещавшим в своей впадине амфитеатр в форме раковины. Гней Помпей вгляделся и понял: вот настоящий дворец! Единственный в своем роде. Такой громадный, что перед ним меркнет Пергам. Его колонны, походившие на дорические, были больше в обхвате, намного выше и покрыты росписями, но венчали их классические метопа и фронтон, придавая дворцу сходство с греческим зданием. Разница была в том, что греки строили на земле, а александрийцы, подобно римлянам, подняли свой дворцовый комплекс на каменное основание высотой в тридцать ступеней. А какие пальмы! Грандиозные веерные, раскидистые, с листьями, подобными перьям.

Потрясенный Гней Помпей наблюдал, как его корабль пришвартовывается к причалу. Затем проверил, все ли в порядке с другими сопровождающими судами, и, облачившись в тогу с пурпурной каймой, пошел за шестью положенными пропреторам ликторами искать пристанища в великолепном дворце и аудиенции у седьмой царицы Клеопатры Египетской.