Цирк

Оля в ответ однажды дала ему подзатыльник, и нос Влада оказался измазан в горячей картошке-пюре. Влад злобно фыркнул и не простил. Он перебирал в голове, сколько раз Оля била его и унижала, он вспоминал, как в детстве она отняла у него пирамидку и стала опасно ей размахивать и все-таки задела его. Хотя он просил ее быть аккуратнее.

Теперь он стоял за стенкой и прислушивался. Ждал, пока Оля уснет. Он старший – и точка. Все будет так, как он захочет. Оля не слушается его, значит, получит.

В полночь Влад решился: Оля и представить себе не могла, насколько опустела ее тумбочка в ту ночь. Зато через неделю Влад уже затаскивал домой коробку с новой игровой приставкой. Смотреть на «Денди» приходили даже Ржавый с Башкой. Влад давал играть подолгу только Азату. Ржавый и Башка за это еще долго дулись на друга. Осознав, что уговоры не работают, парни пошли жаловаться к Оле – вряд ли они догадывались, на какие деньги Влад купил такую дорогую игрушку.

– Мы купим себе еще одну! – пообещала Оля в надежде заручиться их поддержкой в школе. Ржавый и Башка ради «Денди» были готовы на все.

Оля при них открыла заветный ящик, но никаких купюр и уж тем более никакого сэра с белым платком на шее в ящике не оказалось. Ржавый и Башка загоготали, когда она призналась, что на самом деле никаких денег у нее уже нет.

– Но они были! Вот тут! – Оля показывала на дно ящика, в котором перекатывались шариковые ручки и валялись скомканные бумажки с нерешенными уравнениями.

Ржавый и Башка снова поплелись к Владу – нужно было отвоевать у Азата время игры во что бы то ни стало. Оля осталась в своей комнате.

В тот же вечер она откопала на антресолях старый замок от гаража и повесила на свою тумбочку. Она ходила мимо «Денди» каждый вечер, и желание разбить приставку было настолько велико, что она несколько раз, как будто нечаянно, задевала ее рукой. Каждый раз Влад смешно подскакивал (в какой бы части квартиры он ни находился) и бежал к своему сокровищу. Оля, не поправив приставку, уходила за шкаф в родительскую комнату.

Через неделю Влад нашел под приставкой клочок бумаги. Красные чернила на нем кричали: «Прочитай меня!» И Влад прочитал.

«Я-то еще заработаю, а вот ты – просто ничтожество». То ли от мелкого почерка, то ли от противного содержания записки у Влада зачесались глаза, как будто в лицо ему бросили песком или солью. Влад скомкал записку и выкинул в окно. Теперь он стал отсоединять «Денди» от телевизора и прятать под кроватью не только тогда, когда родители приходили с работы.

Глава 4 Сажа

Июнь 1994 года

Саратов, улица Азина, 55

Папу сократили. Сократили. Это была крайность, кратное число – кратное всему, чего у них не будет еще долгие годы. У Оли вот не будет новой кровати (из старой она безнадежно выросла), Владу никто не купит новые кроссы (старые прохудились и то ли крякали, то ли квакали – подошва при ходьбе издавала предсмертные звуки).

– Когда же все это закончится, а? – бормотала Лена, разбирая коробку с вещами, которую муж притащил с завода. На коробке большими печатными буквами было нацарапано имя «кормильца».

Новость не давала спать никому. Влад хмуро перебирал старые шахматы, делал вид, что ищет под кроватью потерянные фигуры (если папа будет сидеть дома, пока не найдет работу, о приставке можно забыть!). Артёмка забился в угол с детской книжкой. Оля выдвигала и задвигала ящик, в котором еще недавно хранились пятьдесят долларов (целое состояние!). Папа ушел куда-то и не возвращался до ночи.

В одиннадцать ноль семь – Лена смотрела за секундной стрелкой часов, сидя на кухне, – муж вернулся. Он кинул на стол деньги и, не снимая куртки, заперся в ванной. Долго шумела вода, в квартире пахло парной и мокрыми полотенцами, как и всегда, когда кто-то занимал ванную.

– Откуда?! – Лена зря рвала горло, за шумом воды и мужниным пением ее не было слышно. – Толя, откуда?

Толя вышел из ванной в двенадцать и приказал, чтобы его разбудили в шесть утра.

– Куда?

Толя показал жене рубашку, измазанную сажей.

– На станцию.

Так Оля, Влад и Артёмка узнали, что уголь в вагоны грузят только бывшие зэки. Что у Толи и так больная спина. Что зарплаты от железнодорожников они в жизни не дождутся и что снова будут получать не деньгами, а водкой.

– И сопьешься ты, как Веничка Ерофеев, – закончила свою тираду Лена.

– Как кто? Сосед какой-то, что ли?

Толик смеялся над женой, но как-то устало. Она совсем забыла, что не Петров он, в общем-то, а Куркин. И «Москву – Петушки» не читал.

– И вообще, если все, что ты говоришь, правда, тогда это что? – Толик кивнул на деньги.

Лене ничего не оставалось кроме как хлопнуть дверью ванной. Снова зашумела вода, запахло полотенцами. Оля шмыгала носом, чтобы изгнать этот запах, но к нему теперь примешивался запах сажи, который еще несколько лет не покидал ни свитер отца, ни их дом.