Цирк Обскурум

Трое мужчин в масках стоят в ряд — Даймонд, Спейд и Харт. Когда я замираю, Клаб подходит к ним, стягивая свою маску, пока все они не оказываются лицом ко мне. Перед ними круглый деревянный стол. Даже отсюда я вижу вырезанную на дереве резьбу, которая, кажется, светится изнутри жутким голубым светом, чего не может быть. Свечи усеивают землю по краям поляны, пламя мерцает на масках и деревьях, создавая зловещую атмосферу, когда я сглатываю и подхожу ближе. Мои костыли цепляются за траву, но я не останавливаюсь, пока не оказываюсь перед круглым столом. Что-то в нем привлекает меня.

В середине стола есть углубление, как будто в него врезали миску, но сейчас она пуста, как будто ждет, когда ее наполнят.

Я перевожу взгляд с нее на них, пока они наблюдают за мной, а затем Даймонд заговаривает уверенным и шелковистым голосом.

— Сегодня ты сделала свой выбор, Эмбер. Ты позвола нас с помощью карточки, а теперь решили остаться с нами, в Цирке Обскурум. Безопасность, дружеское общение и власть, которые ты здесь найдёшь, имеют свою цену. Должен быть баланс. Должна быть плата.

— Плата? Что? — шепчу я, беспокойство наполняет меня. У меня нет денег. За мной ничего нет. Какую еще потенциальную оплату я могла бы предложить?

Часть меня знала, что это не обычный цирк. Я имею в виду, они сказали мне, что карта джокера позвала их ко мне, а затем они предложили убить моего мужа для меня. Здесь замешано что-то более мрачное, что-то еще, но я не передумаю и не приму решения уйти.

Я хочу остаться, но сколько это будет стоить?

— Цирк — это больше, чем убежище для побежденных и проклятых. Это утешение. Это дом. Это обещание и клятва. Это все, и это наши жизни. Как только ты продашь цирку свою душу, ты будешь принадлежать ему. Ты никогда не сможешь уйти, потому что твоя жизнь будет связана с его жизнью. Куда он пойдет, туда и мы. Его желания станут твоими собственными. Во тьме есть вещи, Эмбер, которые ты даже не можешь начать понимать, но ты поймешь. — Даймонд делает шаг вперед. — Мы все отдали свои души цирку. Мы поддерживаем его желания. Мы отвечаем на призывы потерянных и покинутых, и мы защищаем тех, у кого больше никого нет. Цирк здесь. Цирк повсюду. Мы, уроды, разыгрываем карты, и мы сами карты. — Он останавливается перед столом напротив меня. — Ты должна стать одной из нас. Если ты хочешь остаться, ты должна принести клятву Цирку Обскурум и отдать свою душу. Ты должна стать кошмаром, который охотится на другие кошмары. Эмбер, ты сделаешь это? Ты отдашь свою душу этому месту?

Кажется, мир вокруг меня затаил дыхание, словно чего-то ждет. Что-то внутри меня трепещет от изменений, как будто я наконец нашла то место, где мне всегда было суждено быть.

— Моя душа навсегда будет принадлежать цирку? — Спрашиваю я тихим голосом, как будто знаю, что у этого места есть уши.

Даймонд кивает.

— До самой смерти.

Я смотрю на мужчин, стоящих позади него, и что-то внутри меня расслабляется. Я так сильно хотела свободы, но птица с подрезанными крыльями не может далеко улететь, когда плен — это все, что ей известно. Может быть, я всегда была предназначена для клетки, но теперь я могу выбирать, какой именно.

— Моя душа принадлежит тебе. — Слова льются из меня без колебаний, и земля, кажется, вздыхает с облегчением.

— Не ей, а нам, — бормочет Даймонд, опускаясь на колени, жестом предлагая мне последовать его примеру. Я борюсь с костылями, поэтому Спейд и Клаб окружают меня, каждый берет под руку и помогает мне встать на колени. Моя поврежденная нога болит, но я проглатываю боль — я испытывала и похуже — и опускаюсь на колени по другую сторону стола. Харт стоит позади Даймонда, наклонив голову, он наблюдает за мной. Его насмешливая ухмылка заставляет мое сердце биться быстрее.

— Повторяй за мной. Я отдаю свою душу добровольно. Сегодня вечером я приношу клятву Цирку Обскурум.

Я быстро повторяю это, и он одобрительно кивает.

— Цирк станет моим домом, моим убежищем, его артисты, моей семьей и товарищами по охоте. Я клянусь цирку своей душой. Я клянусь на картах ответить на зов.

Слова льются рекой, и Даймонд снова кивает.

— Я, Эмбер, клянусь в этом своей покинутой душой. Я клянусь быть единым целым с Цирком Обскурум до того дня, когда могила призовет меня домой.

Когда я повторяю это, он достает откуда-то маленький кинжал и протягивает его мне. Он сжимает лезвие, когда протягивает мне рукоятку. Я беру его, моя рука слегка дрожит.

— Кровь внутри, я отдаю ее добровольно. Я вскрываю себя ради тебя. — Он кивает на лезвие, и я повторяю слова, прежде чем полоснуть кинжалом по своей ладони, привлеченная неподвластной нам силой. Мое шипение наполняет воздух от острой боли, и я держу руку над чашей, наблюдая, как моя кровь попадает в таз. Рука Даймонда накрывает мою, сжимая кулак и увеличивая поток. От боли у меня кружится голова, но я остаюсь сильной, когда она наполняет чашу, я не кричу.

— Этой ночью и всеми последующими ночами я твоя. Я даю эту клятву и приношу тебе свою жертву. Возьми меня.

Я повторяю эти слова, и смотрю на стол.