Цирк Обскурум

— Я слышал, быть сожженным заживо — худший способ умереть. — Он убирает нож. — Я схожу за бензином.

Он исчезает внизу, а Даймонд смотрит на меня.

— Здесь наверху нет детей. — Он лезет в карман начальницы тюрьмы и достает связку ключей. — Вы трое, идите и вытащите их. Мы с Хартом позаботимся об этом.

Я снова смотрю на женщину, на то, как она непоколебимо смотрит на меня. Меня снова наполняет гнев. Этого недостаточно. Этого недостаточно!

Не раздумывая, я замахиваюсь. Мой кулак врезается ей в челюсть, и она падает, задыхаясь и кряхтя от боли.

— Это за Ноя, — выплевываю я и рывком поднимаю ее за волосы. — А это для других детей. — Я хватаю ее за руку и выворачиваю, ломая ее точно так же, как Роджер когда-то сделал со мной. На этот раз она удовлетворенно вскрикивает от боли, когда я отпускаю ее руку и сбиваю с ног. — Злая гребаная сука.

Никто не останавливает меня. Никто не мешает мне причинить ей боль. Каждый из них понимающе кивает, прежде чем мы расходимся. Спускаясь по лестнице, мы проходим мимо Харта с двумя большими металлическими канистрами бензина в руках. Он насвистывает веселую цирковую мелодию и улыбается нам, когда мы проходим мимо.

— Надеюсь, ты захватила зефир, — говорит он. — У нас будет настоящий адский пожар.

Наблюдая, как он поднимается по лестнице, я понимаю, что влюбляюсь в этого человека.

Всего здесь десять комнат. Когда мы открываем каждую, Спейд призывает детей следовать за ним из дома, пока Клаб считает их. В некоторых комнатах по десять детей. В некоторых их даже больше. Несколько комнат пустых. Все дети слишком тощие и хрупкие. Спейду приходится нести парочку из них, потому что они слишком слабы, чтобы передвигаться самостоятельно.

— Черт, — ругаюсь я, когда мы насчитываем шестидеся детей. — у доктор Луиса будет много работы.

В одной из комнат проживает только один ребенок, девочка постарше. Ее глаза пусты, когда мы открываем дверь, и она отползает назад.

— Мы не причиним тебе вреда, — говорю я ей, протягивая руки. — Мы забираем тебя и твоих друзей отсюда. Мы отвезем тебя в безопасное место.

— Ты обещаешь? — хрипит она. Когда она поднимает голову, я хорошо вижу синяки на ее шее в форме ладони.

— Я обещаю. — Я киваю, борясь со своим гневом, чтобы не напугать ее. — Мы собираемся сжечь эту адскую дыру дотла.

Она кивает и колеблется, в ее глазах выступают слезы.

— Я не могу ходить. Я… мне нужна моя инвалидная коляска.

Мое сердце сжимается. Гребаные монстры!

Я опускаюсь на колени и встречаюсь с ней взглядом.

— Я не знаю, где она сейчас, но мы можем вынести тебя. Ты не против? — Она колеблется, когда Спейд выходит из-за угла и опускается на колени рядом со мной. — Это Спейд. Он может тебе помочь. — Я замечаю маленькую, шероховатую плюшевую игрушку, которую она сжимает в руках. Этой девушке, должно быть, по меньшей мере пятнадцать, а может, и больше, если она слишком долго недоедала. Когда она двигается, я понимаю, что узнаю это животное. — У Спейда есть тигр.

Ее глаза расширяются.

— Настоящий?

Спейд кивает.

— Настоящая. Ее зовут Свобода. Ты бы хотела с ней познакомиться?

— Да, — бормочет она, а затем, больше не колеблясь, тянется к нему, чтобы он помог ей.

Спейд без напряжения поднимает ее и выносит наружу, все время рассказывая о других животных, которых он дрессирует и с которыми работает. Нам придется найти для нее инвалидное кресло. Я не спрашивала, зачем ей оно понадобилось, но что-то подсказывает мне, что она попала в это место в нем, и они обошлись с ней как с мусором.

— Это все, — говорит Клаб, заворачивая за угол. — Мы проверили весь дом на всякий случай. Они все снаружи, и я уже позвонил в цирк. Они пригонят один из грузовиков, чтобы мы могли забрать их всех.

Я киваю и хватаю его за руку.

— Тогда давай сожжем это место дотла.

Когда мы входим в вестибюль, Даймонд подталкивает надзирательницу к основанию лестницы. Она связана, ее глаза широко раскрыты и сейчас в них такая паника, какой раньше не было. Харт хихикает, когда он выливает на нее остатки бензина.

— Остановись! Ты не можешь этого сделать! Кто-нибудь, помогите мне! — кричит она, пытаясь освободиться, но она мало что может сделать, пока связана со сломанной рукой.

Ее крики заставляют меня улыбнуться, и когда я выхожу из дома, я вижу, что некоторые дети тоже улыбаются при виде этого зрелища. Это для них.

Харт выходит, но оставляет входную дверь открытой, чтобы мы все могли хорошенько рассмотреть надзирательницу, пока она кричит и борется. Она оформлена как гребаный шедевр.

— Кто хотел бы оказать честь? — Спрашивает Даймонд, доставая коробок спичек.

Сначала никто не вызывается, но после нескольких секунд молчания вперед, прихрамывая, выходит мальчик. Ему, вероятно, шестнадцать, но мои предположения неверны из-за жестокого обращения с ними. Его глаза ввалились, и он весь в грязи, но стоит прямо, несмотря на хромоту, когда берет спички у Даймонда. Он останавливается перед входом, наблюдая, как кричит надзиратель.