Цирк зажигает огни

Меня воспитывает папа. И характер у меня папин. Все говорят: «Нашла коса на камень». Отец стоит рядом и своей рукой направляет мои движения. Я сжимаю шамбарьер и чувствую, что хочу сесть и отдохнуть. Перед нами в манеже четыре тумбы, на них вазы. В вазах голуби. Я должна работать с маленькими пони. Их тоже четверо – небольшой конный номер. Лошади плавно, цепочкой бегут по кругу. Взмах руки, и они идут парами. Ещё взмах – и пары двинутся навстречу друг другу. Щелчок шамбарьера – и каждая из них огибает тумбу. Опять щёлкает шамбарьер. Вазы раскалываются, и голуби садятся на попоны, плотно покрывающие лошадиные крупы. Новое движение руки – и лошади передо мной. Стоят шеренгой – голова к голове. Указательный палец руки опускает их на поклон. Голуби летят ко мне. Я в всплесках голубиных крыльев. Протягиваю вверх руки – и лошади взмывают на оф, или просто трепещут, стоя на задних ногах.

Трудно держать шамбарьер, но ещё труднее запомнить правильные движения. Отец в работе сердитый. Нет-нет да и прикрикнет. Я собираю все силы, чтобы не плакать.

– Кому я говорю, влево руку, влево! – командует отец.

Я не успеваю сообразить, где левая сторона, как моя рука тянется вперёд, и сбитые с толку лошади шарахаютея от меня к барьеру.

– Она – бестолочь, – устало, в отчаянии сетует отец, сдавая меня маме. Мама ласково прижимает меня к себе.

– Юра! Ты не прав. Ты хочешь, чтобы она взяла аккорд. Верный, нужный тебе. Но как она сможет его одолеть, не зная нотной грамоты?

– Ах, не в этом дело. Я не могу уследить за ней. Сбивает лошадей, суёт им в зубы пальцы. Ты понимаешь меня, мама, она мала.

– Папочка, я хочу работать! – упавшим голосом твержу я.

– Будешь ещё работать! Рвение какое! А! Что мне делать?

– Обедать, – подсказывает мама.

Мама с нами, мы забываем обиды, распри, бодро шествуем по улице в гостиницу. Останавливаемся у края тротуара переждать движение машин. Мама, лукаво улыбнувшись, обнимает нас.

– Ну, посмотрите-ка! Кто это, Наташа? Ответь.

– Милиционер, мамочка! – радостно кричу я.

– Регулировщик! – поправляет папа и, перехватив мамин взгляд, продолжает: – Наталья, гляди на его палочку. Какая она?

– Каку Кио. Волшебная.

– Эх, дочка! Палка простая. Руки умелые, – грустно заканчивает отец.

– Опять за своё. Подожди. Нечего горевать. Покажи нам обеим правила движения лошадок. Мы позанимаемся, и Наташа станет регулировщиком на манеже. Да?

– Да! – киваю я.

– Теперь скорей, скорей домой обедать! – подгоняет нас мама.

«Домой». Странно, но слово «дом» в моём понятии было равнозначно с мамой. Не было у нас обжитых стен, привычного дома. Была сплошная цирковая карусель. Бежали дома) гостиничные стены, вагонные койки, бежали пути. Однако если рядом была мама и мы обедали, пусть даже постилая устаревшую афишу, как скатерть, – это значит было дома. Может, поэтому многие в цирке мою маму тоже называли «мама». Она умела быть для них родной, надёжной, как дом, в котором живут, вырастая, люди.

Как мне стало просто, легко утром запомнить правила движения для лошадок. Нонна, Чижик, Слава и мама играли со мной. Они были лошадками, а я – дрессировщик.

У меня в руках был ивовый прутик, вместо шамбарьера. Им я ловко управляла, чувствуя себя регулировщиком. Мама хлопает в ладоши, и игра-репетиция кончается.

– Кто-то не любит пить рыбий жир? – хитро смотрит мама на нас.

– Мама Зина, я люблю! – тянется к маме Ноннин Славик.

– Молодец! А вот посмотрите, как его пьют морские львы. Хотите? – спрашивает мама.

Мы бежим вслед за ней к бассейну. Три морских льва, три чёрных носа торчат в решётке. Утром морские львы не похожи на блестящие калоши. Они ещё только проснулись. Совсем сухие. Все разного цвета. Пашка – самый большой, тёмно-коричневый с серыми подпалинами на гибкой шее. Лотос – поменьше, серовато-бежевый, а Ласточка – нежная, маленькая львица – сизая, в бурых пятнышках высохшей топорщащейся шерсти. Все трое бегут пить рыбий жир. Мама льёт его прямо в рыбу, будто заливает салат постным маслом. Три чёрных носа опускаются и поднимаются, следя за мамиными руками.

– Наташа, что теперь мне нужно сделать, чтобы накормить морских львов? – спрашивает у меня мама.

– Намочить их, – веско отвечаю я.

– Купаться скорей, – зовёт мама морских львов. Она отодвигает решётку, отгораживающую зверей от бассейна.

Чижик, Нонна и Слава с любопытством наблюдают купание. Вот первой подошла к мостику, что ведёт в воду, Ласточка. Легко, быстро окунулась и поплыла. За ней – бултых, поднял фонтан брызг Лотос. А Пашка терпеливо жмётся у решетки, ожидая кусочек рыбы, которым мама отвлекает его внимание. Я знаю, зачем это. Пашка очень сильный. Он хозяин в клетке, а если уж первый сойдёт на воду, то чувствует себя там главным, и попадает бедному Лотосу ни за что ни про что: то укусит его Пашка, то прогонит в клетку. Папа решил:

– Чтобы Пашку приструнить, надо выпускать сначала меньших да слабых. Они займут бассейн, и Пашке придётся чувствовать там себя гостем. У животных тоже есть свои законы поведения.