Цирк зажигает огни

Так оно и вышло. Гость Пашка вежливый, но слишком громоздкий – весь бассейн занимает. Плывёт и кричит, не то «ах», не то «гав» — но всё басом.

Завтрак подан. У каждого своё ведерко. Только Ласточка ест из миски. Морские львы не жуют – проглатывают рыбку сразу. Нет у них зубов, чтобы прожевывать, – одни клыки для добычи. Схватил рыбу и подбросил вверх. Ловит – проглатывает. Это они не балуются, не играют, а всерьёз. Ведь если в море морской лев будет заглатывать рыбку с хвоста, острый плавник может поцарапать ему горло. Вот поэтому и подбрасывают они рыбку…

– Наталья-ассистент, на репетицию, – зовёт меня папа. Я гордо прохожу мимо Чижика и несусь в манеж.

– Я не узнаю тебя сегодня. Молодец, доченька! – хвалит меня отец. – Ну-ка, поставь свою конюшню на оф.

Четвёрка лошадей взмывает вверх.

– Отпусти на поклон! Умница.

– Папочка, гляди, Звёздочка не хочет вставать! – Я близко подхожу к Звёздочке – самой маленькой пони. Она стоит на коленях. Глаза грустные и сегодня – диковатые. Чёрная чёлка взмокла от испарины.

– Звёздочка! – протягиваю ей кусочек сахару.

– Подожди, Наташа! – останавливает меня папа. Он внимательно глядит на Звёздочку. – Звёздочка нездорова! – Папа помогает ей подняться. Звёздочку уводят с манежа.

– Наташа, теперь мы будем с тобой репетировать по-другому. Пока ненадолго. А через месяц – опять с лошадками.

Моя радость тут же проходит. Папе выводят в манеж слонов, и я в одиночестве сижу в первом ряду. Лилин глаз изредка косит в мою сторону. Мне хочется отдать ей сахар, что не съела Звёздочка, но я не имею права: сейчас слониха занята. В манеже репетирует папа.

… «Репетиции по-другому» – это уметь видеть, чувствовать, знать свою работу. Так сказал папа. Я прохожу первое. Учусь видеть. Я вижу цирк. Зимой он каменный, тёплый, похож на терем-теремок. Приоткрой дверь, впусти холод – и в каждом уголке будет подниматься пар – там кто-то дышит. Зимой цирк – уютная норка для всех. А летом конюшня в нём похожа на вокзал, где ждут пересадку, даже слонам хочется прогуляться по двору. А в Смоленске они принимали ванну в настоящей реке.

– Юрий Владимирович, смотрите, чтоб Днепр из берегов не вышел. Ведь это тяжёлые корабли – два слона, четыре тонны, – шутили водники.

А Лили, не смущаясь, входила в воду вместе с осликом Пиколлё, за ними уверенно шла вторая слониха Мирза. И два хобота превращались в фонтаны.

Здесь же рядом располагались артисты. Кто купался, кто полоскал в прозрачной воде белье. Лили – добрая, спокойная слониха, а Мирза – озорница. Однажды она подошла к тазу с бельём и… бельё только видели! Розовые трико Мирза закусила двумя наволочками да бодро пошла купаться. Лили ей во всем уступает, хоть и старше Мирзы, а я не дружу с Мирзой, потому что она иногда отнимает уЛили целую буханку хлеба. Лили нравятся и зимние, и летние цирки. Мирза любит только летние. Конечно, если бы это было не так, зачем же она в Челябинске разобрала по досточкам весь потолок над собой, и из-за неё Лили заболела ангиной. Она лежала укрытая попонами, и папа заставлял её выпивать два ведра горячего чаю с вином и малиной. Лили послушно пила, а потом хоботом пыталась сбросить с себя попоны: ей было жарко. Но папа заботливо укрывал её и держал в руках хобот. Все дни, пока болела Лили, папа проводил в цирке и даже по ночам не отходил от нашей Лили.

Нет, я не дружна с Мирзой, да и летних цирков не люблю. Купол у них из брезента. Когда ветер, он надувается, в дождь провисает, грозя набухшими шестью озерами пролиться на манеж. Осенью кончается сезон, и в таком цирке становится очень грустно. Уведут животных, снимут купол, и стоит цирк, как облетевший одуванчик.

– Папа, я уже увидела цирк! – сбивчиво пересказывала я отцу свои ощущения. Он слушал, кивал головой, изредка перебивал:

– А манежи, Натальюшка?

– Манеж… – Я в нерешительности замолчала.

Папа вёл меня к манежу. Мы садились на барьер. Я прижималась к папе.

– Манежи во всех цирках одинаковые. Раньше говорили, что нет у цирковых артистов дома. Кочуют они. И вот приезжают в цирк, такие же стены, такой же пол, а главное – совсем такой же родной, для людей и для животных, манеж. Поэтому наша Лили так уверенно может даже без репетиции в любом городе отработать премьеру. Ты понимаешь меня, Наташа? Вот сегодня выходной день, цирк отдыхает. Смотри под купол. Видишь, лонжа[173] и трапеция закручены вместе, как выжатое бельё, – это и есть примета, цирк отдыхает. Пойдём и мы в гардеробную.

Меня укладывали на небольшом кованом сундуке, в котором находились папины накидки, шитые бисером, каменьями, пышные воротники, жабо. Папа садился у столика и что-то мастерил из палочки. Я догадывалась: реквизит[174] для морского льва. Мама приводила в порядок костюмы.

– Мама, а в чём я буду работать? – спрашивала я.

– Ты в пачке, наверное. Повяжем тебе бант в косицы, разошьём башмаки блёстками.

– Не будет этого, – сердито обернулся к нам папа. – Она тебе не балерина.

– Но, Юра, это же де-воч-ка! – подчеркивает мама.