Цитатник бегемота

– Что значит – согласен, не согласен? – раздраженно спросил Ланселот. – Я же твой пленник. А разговорами, – Добавил он высокомерно, – я никому и никогда не докучаю, запомни это, рыцарь!..

– Извини, – сказал Иван. – Я никоим образом не хотел обидеть столь достославного и доблестного рыцаря, как сэр Ланселот.

– Ничего, – сказал Ланселот, смягчаясь. – В конце концов, ты – победитель, а я – побежденный… Очень мне, понимаешь ли, непривычно быть побежденным, – пожаловался он и, вздохнув, добавил: – Хотя – что-то новенькое все же. Развлечение…

Иван сочувственно покивал. Смотреть на скучающего громилу Ланселота было забавно.

– Да, – спохватился рыцарь. – А как зовут тебя, могучий рыцарь, сумевший победить храбрейшего из храбрых и достойнейшего из достойных?

– Меня зовут сэр Иан, – терпеливо сказал Иван.

– Иан, Иан… – задумчиво пробормотал Ланселот. – Не слыхал раньше я такого имени…

– Зато теперь услышал, – сказал Иван.

– Это точно, – согласился Ланселот. – Еще как ycлышал… А… – начал он.

– Девиз мой – "Я вернусь!", – еще терпеливее сказал Иван.

– Хороший девиз, – пробормотал Ланселот, потрогал свой подбородок.

Иван усмехнулся.

– Подбирай свою амуницию, сэр Ланселот, – сказал он, – да и поехали, чего время зря терять?

Через некоторое время они вскочили в седла и тронулись в путь. Ланселот спросил:

– Так куда же ты едешь, сэр Иан?

Иван помедлил, потом решительно сказал:

– Я ищу короля Артура. Ты не против, надеюсь?

Ланселот весь сморщился, точно хлебнул кислого.

– В чем дело? – осведомился Иван.

Фома встревоженно посмотрел на них, но промолчал.

– И зачем тебе только этот хлюпик понадобился? – неохотно спросил Ланселот.

– Хлюпик? – удивился Иван. – Я о нем совсем другое слышал.

– Так то раньше было, – произнес Ланселот сквозь зубы.

– А сейчас что изменилось?

Ланселот опять сморщился. Было видно, что ему приятно говорить на эту тему.

– Сейчас… что сейчас… – Он вздохнул. – Ныне у него совсем ум за разум зашел. Он ведь и раньше-то был порядочным мямлей, хоть и бился другой раз здорово. Все, бывало, разговоры разговаривал, правду искал… Какую женщину через свои искания проворонил…

– Это Джиневеру, что ли?

Ланселот быстро глянул на Ивана. Тот спокойно выдержал его взгляд.

– Да, Джиневеру, – сказал Ланселот, помолчав. – Не мог и не хотел он удержать ее подле себя, не ему она была предназначена… И предупреждали ведь его, с самого начала предупреждали – не бери ее в жены, добра тебе не будет!..

– И кто же это предупреждал?

– Да хотя бы тот же самый Мерлин… Так нет же – он король, он никого не слушает, он волен брать ее в жены… кстати, не спрашивая ее согласия… а потом выходит, что виноваты другие!..

Ланселот кипятился и размахивал руками. Иван искоса на него поглядывал.

– Прошляпил он ее, вот что, – с горечью продолжал Ланселот. – Ее беречь надо, лелеять…

– Знаешь что, любезный сэр, – не выдержал Иван, – насколько я помню, это ты предал своего короля, покусившись на королеву. Мерлин Мерлином, а ты сам-то что же? Как же твоя верность сюзерену? Ты же рыцарь Круглого Стола, должен за короля, за Артура, жизнь отдать, а что выходит?

Ланселот тяжело посмотрел на Ивана.

– Жизнь отдать – это одно, – медленно произнес он, – за любовь – совсем другое…

Иван ничего не сказал в ответ. Некоторое время они ехали молча.

– А Артур, – снова заговорил Ланселот, – похоже, забыл об этом. Я ведь был ему верен, искренне любил его, а он назвал меня предателем. Почему?

– Наверное, потому, что предательство – это всегда предательство, на поле брани или еще где – сути дела не меняет, – неожиданно произнес Фома задумчиво.

Иван с удивлением посмотрел на него.

– И чем предательство ни оправдывай, оно все равно, гадко пахнет, – добавил Фома.

– Это не предательство! – гаркнул Ланселот, наливаясь кровью.

– А что же? – спокойно спросил Фома.

– Это, любезный сэр, и есть самое настоящее предательство – в прямом смысле этого слова. Ты, сэр Ланселот, предал и своего короля – пусть даже и нечувствительно, хотя вряд ли, – и свои идеалы, и самого себя, в конце концов. На чем основывалась твоя жизнь? Ты придумал в реальном нереальное, свой собственный мир, жил и поступал по его законам. А потом вдруг оказалось, что законы эти можно вполне свободно нарушать, поскольку в таком случае ты ответствен лишь перед своей совестью, а с нею, как получилось, можно и договориться: теперь же ты придумываешь в нереальном реальное, пытаешься вывернуть все наизнанку, заплатить старой шлюхе, совестью именуемой, определенную, быть может, даже большую плату, успокоиться и жить припеваючи: как же, ведь ты, похоже, обрел блаженство! А каким путем – это нам вовсе и без разницы.

Иван посмотрел на Ланселота. Рыцарь молчал, но отнюдь не подавленно.