Цицерон

Его приводило в отчаяние собственное бессилие. Что он мог сделать? Немедленно арестовать Каталину и его главных сообщников? Увы! Консул мог без суда арестовать римского гражданина только на одни сутки. Значит, привлечь его к суду? Но на этот процесс уйдет много месяцев, может, даже год. А пока Катилина будет оставаться на свободе и резня начнется прежде, чем присяжные успеют занять свои места. В эту роковую минуту Цицерон не потерял голову и не утратил ясности мыслей. Он решил действовать против Каталины так же, как он действовал против Верреса, то есть снова превратиться в следователя — детектива. Прежде всего он внушил Фульвии, чтобы она не спускала глаз с заговорщиков и доносила ему о каждом их шаге. Фульвия обещала ему помогать. А так как Курий был мягким воском в ее руках, то он вскоре смирился с ролью шпиона и исправно доносил своей милой обо всем, что происходило на тайных заседаниях.

Далее Цицерон воспользовался своим изумительным красноречием. В своих речах он говорил о страшной опасности, угрожающей Риму. Он взволновал народ до того, что ему удалось организовать добровольческие отряды для охраны города. Особенно встревожены были юноши, пылкие поклонники Цицерона. Они окружали его тесным кольцом, готовые защитить от любой опасности.

Был еще один путь — введение чрезвычайного положения. В смутную годину мера эта применялась неоднократно. Когда сенат находил, что Республика в смертельной опасности, выбирали диктатора, слово которого равносильно закону, или вручали диктаторские полномочия консулу. «Это наивысшая власть, которая по римскому обычаю может быть вручена сенатом магистрату, — пишет Саллюстий, — он может собирать войско, вести войну… и в городе, и в военном лагере он обладает высшей военной и высшей судебной властью, а в другое время консул без разрешения народа ничего этого не может» (Sail Cat., 29). Этой-то власти и стал добиваться у сената Цицерон. Увы! Отцы весьма скептически относились к его подозрениям. В конце концов ему все же удалось убедить их. Он получил диктаторские полномочия, но когда? 21 октября! За четыре дня до выступления Манлия и за неделю до восстания в столице.

Казалось, теперь-то у Цицерона были развязаны руки. Он мог немедленно схватить и казнить Катилину и его сообщников. Да, формально мог. Но против этого восставали вся римская традиция, весь римский образ мыслей. В самом деле. Можно было казнить Сатурнина или Гая Гракха, которые во главе мятежников с оружием в руках выступили против законов. А что сделал Катилина? Что бы там ни говорили городские слухи, ни в каких антиправительственных выступлениях он не был замешан. Как можно было ни с того ни с сего его убить? Но ведь в Этрурии уже шли военные действия. Да, но как доказать, что Катилина имеет к этрусским мятежникам хоть какое-то отношение? Где улики? Донос отпетого негодяя Курия и его любовницы? Помилуйте, но как можно на этом основании лишить жизни римских граждан?! Или мы вернулись к временам Суллы? Нет, если Цицерон так поступит, от него отшатнутся и сенат, и народ, он останется один, а катилинарии спокойно докончат начатое дело. И он продолжал действовать так, как начал, следя за каждым шагом Катилины и разрушая все его планы.

Но 7 ноября, когда убийцы подошли к дверям его дома, стало ясно, что дольше так продолжаться не может. Катилина теперь в любой момент может решиться на что-нибудь отчаянное. Причем все может произойти так стремительно, что Цицерон просто не успеет отвести удар. Необходимо резко изменить тактику. Но как? Улик по-прежнему никаких. Вот если бы Катилина был так неосторожен, что выдал себя, если бы он совершил нечто такое, что вдруг открыло бы глаза всему Риму… Но как добиться этого? И Цицерон придумал…