Цивилиzации

5. О невиданных и неслыханных доселе перипетиях, из каких еще ни один на свете матрос или мореплаватель не выходил с меньшею для себя опасностью, чем доблестный Сервантес и его друг-грек[269]

Случай особенно своенравен в смутные времена, когда империи сталкиваются под стук весел и утопают в бурях, и потому уготовил нашим друзьям немало сюрпризов.

Галера с грузом специй и пленниками шла в сторону Кадиса. Мигель и грек гребли молча, бесстрастно принимая удары хлыста, смирившись с печальной участью, которая их ожидала.

Но близ испанского берега весь экипаж вздрогнул от долетевших издалека громовых раскатов, хотя небо было совершенно чистым и над головами сияло солнце.

Едва берберская галера вошла в Кадисский залив, по рядам гребцов разнесся все более звучный шепот. «Дрейк! Дрейк!» Охранники внезапно побледнели и принялись хлестать с удвоенной силой. «Лево руля! Лево руля! Курс на север!» — кричал капитан, сын знаменитого корсара Барбароссы.

Но голоса не замолкали. На одной скамье с Мигелем и греком сидел испанский капитан, схваченный задолго до них, звали его Иеронимо де Мендоса[270]. Типичная для пленника худоба, длинная седая борода и выдубленная загаром кожа — таков был его облик. Однако взгляд оставался живым, и в тот момент глаза его озарились каким-то необычным блеском. На вопрос двух своих спутников он ответил, что прибыли они в самый разгар набега знаменитого корсара Фрэнсиса Дрейка[271]. «Море, — сказал он, — это бескрайний ничейный лес, где рыщут англичане». С тех пор как Англия подверглась согласованному вторжению мексиканцев с юга и шотландцев с севера, королева Елизавета бежала вместе с подданными, расхватавшими все, что могло держаться на воде: галеры, галиоты, шхуны, фрегаты, флейты[272], бригантины, бриги, всевозможные торговые суда, вплоть до утлой рыбачьей барки и последнего корыта. Сначала она укрылась в Ирландии, затем в Исландии. Там знаменитый корсар Дрейк восстановил флот и стал осуществлять грабежи в Атлантическом море, все чаще устраивая захваты и набеги на французские, португальские и испанские берега. В тот день он в очередной раз совершил налет на прибрежный город, зайдя на юг дальше обычного. И чтобы не ввязываться в бой, алжирской галере оставалось только немедленно отойти обратно в открытое море. Знакомый с логикой торговцев, Иеронимо де Мендоса решил, что они не станут возвращаться в Алжир, а попытаются дойти до Лиссабона и там продать груз, чтобы путешествие прошло не зря. Попадут ли они в Лиссабон, было неясно, но перспектива была всяко лучше Кадиса, потому что не подразумевала Потоси.

Но случай, не пустивший их в Кадис, не пустил и в Лиссабон. Когда капитан, сын Барбароссы, увидел, что на английской галере их заметили и теперь она выходит из порта, чтобы пуститься в погоню, он заревел пуще прежнего, удары хлыстов посыпались градом и всё усиливались по мере того, как паника охватывала алжирских стражей.

Что до гребцов — когда они поняли, что галера англичан гонится вслед за ними и вот-вот настигнет, все разом выпустили весла из рук, захватили капитана, погонявшего их с верхней палубы, и, пока волокли его через ряды скамей от кормы к носу, пересчитали ему все зубы и так отходили, что еще до того, как он полетел за борт, душа его, скорее всего, уже устремилась в ад: уж больно он с ними лютовал — и за это люто они его ненавидели.

Гребцы встретили английских моряков, захвативших галеру, возгласами «Слава Англии! Слава Дрейку!», ведь для них этот захват был равнозначен обретению свободы. На грот-мачте подняли английский флаг, и через несколько дней, пополнив запасы пресной воды и сухарей, галера пошла в сторону Исландии под бодрые взмахи весел и пение пленников, сбросивших оковы.

Да вышло так, что галере, к великой беде, повстречался на пути шотландский корабль. Впередсмотрящий предупредил экипаж возгласом «Красноногие!» (так принято называть шотландцев, потому что они ходят в клетчатых юбках), гребцы удвоили темп — бедняга Мигель греб плохо, ведь у него не действовала левая рука, — но как ни старались, шотландский корабль все равно их нагнал; начался еще один кровавый абордаж, в котором молодой Сервантес, хоть и мешала ему безжизненная рука, вновь отличился беспримерной храбростью, однако их все равно взяли в плен.

Они было решили, что их отправят в шотландское королевство, где правила королева Мария, и это представлялось меньшим из зол, но вскоре их ждало разочарование, когда стало ясно, что гребут они в направлении французского берега и галера входит в устье очень широкой реки, которая может привести только в Бордо.

В который раз судьба над ними посмеялась. Шотландцы собирались передать их мексиканцам, а такая перспектива, по словам их соседа по скамье Мендосы, была даже хуже Потоси.