Цивилиzации

Капитан, который то ли уже много раз слышал эту историю, то ли счел, что сейчас для нее не время, не вытерпел, велел принести еще три кружки и призвал вернуться к тому, ради чего они собрались, ведь надо было решить, что станет с Мигелем: «Ты молод, к церкви и позже успеешь примкнуть. Заниматься торговым делом в твоем положении не получится: в Испании и в Пятой Четверти ты вне закона, так что путь в Понант тебе заказан, ты не сможешь торговать ни с Мехико, ни с Тауантинсуйу. Значит, остается самый славный путь — солдатский». Чтобы окончательно его убедить, грек добавил свое слово: «Не будем забывать о славе служения Господу, когда сражаешься на стороне защитников христианства, а мне никаких доказательств не нужно: я и так вижу, что ты из старых христиан, чистой крови». Впечатленный такой красивой речью, капитан осушил кружку, расхохотался и хлопнул Доменикоса Теотокопулоса по плечу. Под их хохот, выбросив из головы слова каторжника, Мигель согласился.

Так Мигель де Сервантес Сааведра попал в армию эрцгерцога Максимилиана Австрийского.

И начались приключения, о которых он ни разу не пожалел.

Вместе с полком он побывал в Польше, в Швеции, на границах Германии — всюду, где шли бои, где новый и старый императоры, а точнее, их сыновья и внуки оспаривали господство над Европой. Он познал гарнизонную жизнь, закалился в битвах. Но приобщиться к событиям, определившим судьбу Старого Света, ему довелось на Средиземном море.

Карл Капак, как и его отец, всегда старался католиков не трогать, учитывая, что их в Священной империи большинство — по крайней мере, в Испании и в Италии, — а значит, по возможности, лучше без особой нужды их не злить. Кстати сказать, отец не забыл крестить его при рождении, так что сам он официально принадлежал Римско-католической церкви, хотя, естественно, не мог претендовать на статус старого христианина, да и на чистоту крови, которой окопавшаяся в Риме инквизиция продолжала требовать от своих последователей, как и прежде, когда, по велению католических королей, не сводила с них глаз, держала в строгости, а если надо, могла и огнем покарать.

Императору было известно, что Рим плетет против него интриги, а Пий V[262] поддерживает постоянную связь с Австрией. К добродушному с виду старику он относился как к ядовитой гадюке. Однако известие об альянсе Священного города с турками застало его врасплох: он-то считал, что подобное вообще невозможно. Его разведчики действовали как в Риме, так и в Блистательной Порте, и донесения, которые они слали в Геную (а кадры были лучшие в империи), двойного толкования не допускали: все указывало на то, что зарождается Лига Большой книги (которую некоторые христианские историки называют также Лигой Писания), и это была серьезная угроза для Пятой Четверти.

В итоге Карл Капак направил в Рим войска, чтобы папа отказался от альянса, в котором так мало христианского.

Что до Пия, христианство он понимал иначе и крепким объятиям имперского соседа предпочел бегство на бригантине в Грецию, где Селим II[263] предоставил ему кров и защиту.

Карл Капак пришел в бешенство и решил: кто из Рима бежит — саном не дорожит, а потому распорядился разжаловать святого отца. Созвали конклав, в итоге избравший Алессандро Оттавио де Медичи, который взял имя Лев XI[264]. Надо сказать, новый папа обещал быть куда более сговорчивым по отношению к императору.

Пий V между тем вовсе не собирался отказываться ни от сана, ни от своих полномочий и, по договоренности с Селимом, постановил перенести Святой престол в Афины, ставшие де-факто новым Римом.

Таким образом — ситуация экстраординарная, но прежде виданная — христианский мир оказался между двух пап. Один, безусловно, был лишним, и Карл Капак использовал этот очередной раскол как предлог для своего рода крестового похода, объявив, что намерен доставить Пия V назад в железной клетке, хотя истинные мотивы, скажем прямо, почти не скрывались: расширить Пятую Четверть, присоединив к ней Грецию, сделаться властителем Средиземноморья, выдворить турок из Европы и взять Максимилиана в тиски.

Полгода спустя две сильнейшие армии, какие только видел мир, встали друг против друга ровно посреди Средиземного моря, в Патрасском заливе.

С одной стороны, турецкая армада капудан-паши, венецианский флот старого Себастьяно Веньера, австро-хорватские силы, к которым примкнули испанский и римский контингент изгнанников под командованием, соответственно, Альваро де Басана и Маркантонио Колонны[265].

С другой, испано-инкская армада, которую вел Инка Хуан Мальдонадо, подкрепленная франко-мексиканским флотом адмирала Колиньи и расширенная за счет португальского флота, генуэзских галер находчивого Джованни Андреа Дориа, племянника великого адмирала, и тосканских кораблей — Филиппо Строцци, а главное — суровых берберских корсаров грозного Улуча Али[266] по прозвищу Фарташ, «шелудивый вероотступник».

В целом около пятисот судов, в том числе шесть венецианских галеасов, плавучих крепостей, способных вести невероятно мощный огонь.