Цивилиzации

Атауальпа приказал подойти к башне. Ее стены были украшены скульптурами невиданных зверей. Всеобщее любопытство привлек тапир, из морды которого торчал большой рог. А еще на камне были вырезаны кресты — Игуэнамота узнала в них символ чужеземцев из ее прошлого. Так они поняли, что достигли цели.

Суда продолжали идти вдоль берега. Им открылось донельзя странное зрелище. Каменные дома стояли в руинах. На холмах полыхали пожары. Земля была усыпана трупами. Среди развалин бродили мужчины, женщины, псы. Первыми звуками, которые услышали китонцы в Новом Свете, были лай и детский плач.

Река разлилась широко, словно озеро. Кормчим пришлось лавировать среди обломков полузатопленных судов. Наконец они обнаружили такую просторную площадь, что размерами она не уступала цитадели Саксайуаман: туда, похоже, выбросило множество разных лодок и кораблей — они лежали с покореженными килями, пробитыми бортами и сорванными мачтами. Слева великолепный дворец с заостренной башней как будто рухнул под собственным весом. Они сошли на берег.

О том, какой роскошной не так давно была эта площадь, теперь можно было только догадываться: она превратилась в болото. Сандалии гостей тонули в грязи, вода доходила до щиколоток, не исключая императорских: Атауальпа на всякий случай не стал призывать носильщиков, учитывая, что из-за луж почва довольно сильно размякла.

Им навстречу двигались обезумевшие человеческие тени в каких-то лохмотьях: они огибали разбитые корабли, еле волоча ноги, взгляд у них был пустой, иногда, точно слепые, они натыкались на какое-нибудь препятствие, а когда наконец замечали гостей, то смотрели на них с бессмысленным выражением, непонимающе, и не выказывали ни малейшего удивления. Временами со стороны города доносился зловещий треск, а следом — крики, переходившие в жалобные стенания.

Холод не чувствовался, но воздух был колючий. Привыкшие к суровости голых Анд китонцы не обращали на это внимания, зачарованные скорбным зрелищем, открывшимся их недоверчивым взорам. Но в Игуэнамоте, которая привела их сюда, на край света, текла кровь таино. На своих островах она знала лишь два времени года — засушливое и влажное, и оба — теплые. Атауальпа заметил, что она дрожит всем своим обнаженным телом. Корабельные команды устали за время странствия, все были на пределе. Инка решил, что пора сделать привал и где-нибудь укрыться. Но когда вокруг одни руины, где найти кров для ста восьмидесяти трех человек, тридцати семи лошадей, пумы и нескольких лам? Они вернулись к сооружению, замеченному ниже по реке, — единственному, которое, как и башня, выросшая из воды, казалось неповрежденным.

Это был длинный дворец с множеством выступов, укрепленный тонкими, заостренными, как копья, колоннами, словно подпиравшими его, с широкими прорезями сводчатых окон и россыпью изящных симметричных башен, над которыми возвышалась главная, массивная, с куполом: меловой камень удивительно тонко обработали — техника напоминала резьбу по кости.

Странные там были обитатели: мужчины, с выбритыми макушками, в коричневых и белых платьях, стояли на коленях, сложив ладони и закрыв глаза, и что-то бормотали себе под нос. Наконец они заметили гостей и, как испуганные куи, забегали туда-сюда, пронзительно вскрикивая и шлепая по булыжникам сандалиями. Один из мужчин в платьях — с золотым кольцом на правой руке, самый спокойный и выдержанный, выступил вперед и обратился к ним. Атауальпа спросил у своей наложницы, понимает ли она их язык, но та узнавала лишь отдельные слова — providencia, castigo, India[73], — а строение фраз разобрать не могла, хотя и оно было чем-то знакомо. Игуэнамота решила, что ее давние беседы с чужестранцем успели кануть в колодец памяти, сохранившей от его языка лишь разрозненные фрагменты. Впрочем, люди хоть и были напуганы, но выглядели безобидными. Атауальпа приказал своему отряду здесь и обосноваться. Скот вывели с кораблей, мужчин и женщин разместили в просторной столовой. Игуэнамота обратилась к золотому кольцу: «Comer»[74]. Она увидела, что ее поняли. Им принесли поесть: горячий суп и лепешки с хрустящей корочкой и воздушной мякотью, которые им пришлись весьма по вкусу, ведь они были очень голодны. Они также попробовали черный с красным отливом напиток.

Так долгое странствие наконец завершилось. Все — мужчины, женщины, лошади и ламы — выжили в море. И ступили на левантинскую землю.

Река снаружи заиграла золотыми отблесками, а может, это была солома, плававшая на поверхности.