Цивилизационные паттерны и исторические процессы

Все из упомянутых выше аспектов предполагают дальнейшее объяснение культурных и институциональных оснований. Дух капитализма оказывается составным и мультиконтекстуальным полем смыслов; это полностью соответствует направлению мысли Вебера в его незавершенной работе (можно также добавить, что это понимание комплексности делает его ближе к позиции Вернера Зомбарта, хотя это и не признавалось). Но Вебер также описывал капитализм как «наиболее судьбоносную силу нашей современной жизни», и эта запоминающаяся формулировка продолжает вдохновлять тех, кто хочет подчеркнуть динамическую сторону данного феномена. Более емкое описание капитализма Шумпетером в качестве прежде всего процесса изменения несет тот же смысл: опыт и образ нового экономического режима, способного к слому не только внешних препятствий, но и собственных исторических предпосылок и временны´х границ. Такое представление возвращается, как правило, в периоды стремительных и радикальных изменений, которые не редкость в последнюю четверть века, и его однозначно не следует рассматривать как нерелевантное по отношению к современному теоретизированию. Отношения между оформляющим духом и трансформирующей динамикой по-прежнему остаются предметом споров.

Комментарии о статьях

Статьи, опубликованные здесь225, затрагивают различные темы, обозначенные выше, но делают это весьма различным образом. Уве Шиманк226 помещает свою интерпретацию современного капитализма на перепутье социологических дебатов. Он принимает понятие функциональной дифференциации как определяющую черту современного общества, но предлагает сочетать его с пересмотренной версией Марксова аргумента о примате экономической сферы, который теперь укоренен в специфических утверждениях о капитализме, а не в «материалистической» концепции истории и общества. Более того, он опирается на достижения системной теории, прежде всего на работы Никласа Лумана, чтобы прояснить логику дифференциации, но затем фундирует весь аргумент в теории действия. В общих терминах множественные автономные домены действия – не сводимые к закрытому списку, не подчиненные системной логике – являются первичной основой социальной жизни. Примечательной особенностью модели Шиманка является комбинация аспектов, которые иначе подчеркиваются различными теориями действия. Акторы, преследующие свои цели в различных доменах, создают структуры, в дальнейшем более или менее склонные к тому, чтобы развивать собственную динамику и становиться могущественнее своих создателей; каждый из доменов порождает специфические и определенные ценностные ориентации; но универсум смыслов, который оформляется вокруг таких ценностей, также отмечен иллюзиями, в равной степени характерными для этого поля (последний аспект, связанный с преувеличением и ошибочным пониманием реальной, но ограниченной автономии, фигурирует прежде всего в исследовании практического смысла Бурдьё).

Усиление экономической сферы за счет всех остальных является результатом исторического развития особых инноваций современного капитализма. Неограниченная погоня за прибылью становится господствующей целью экономической деятельности; координация через конкурирующие рынки структурирует экономику и оказывает воздействие на ее социальную среду; все факторы производства приобретают товарную форму. Подобное сочетание позволяет капиталистической экономике поднимать услуги в других сферах до высот, невиданных для всех экономических режимов в истории, но масштабы, в которых капитализм накладывает свои критерии и приоритеты на остальные сферы, также беспрецедентны. В то же время повышенный динамизм экономики оказывает дестабилизирующее воздействие. Ни базовая структура капитализма, ни его более широкий социальный контекст не являются саморегулирующимися системами. Этот тезис ведет нас к последней части аргумента Шиманка. Опираясь на идеи Эдуарда Хейманна, развитые им в конце 1920‐х годов, но включая их в более сложную теорию, Шиманк анализирует социальную политику – воплощенную в институтах государства всеобщего благосостояния – как коррекцию для саморазрушительной динамики капиталистического развития. Это вовсе не возвращение к традиционной форме функционалистских объяснений. Переплетение капитализма и социальной политики может быть описано как функциональный антагонизм, то есть как совокупность взаимозависимых акторов, преследующих свои интересы и направляемых противоположными идеями; но формирование этого устойчивого и всегда уязвимого паттерна зависит от инсайтов, стратегий и альянсов социальных сил, а не от превосходящего их системного механизма. Следовательно, их дальнейшие перспективы, а вместе с ними и будущее капитализма зависят от непредсказуемых исторических перипетий того же рода. История капитализма демонстрирует сопоставимые опасные наклонности, которые, как заключает Шиманк, могут вылиться в коллапс, но мы не можем знать, произойдет ли это наверняка.