Цвет греха: Алый

Под подошвой хрустят осколки разбитого стекла, но едва ли это имеет для меня хоть какое-то значение, как и оставшийся за спиной хаос из криков, призывающих меня остановиться. Вся моя суть стремится туда, где остаётся в беде тот, благодаря кому я дышу. Центральный вход распахнут настежь. Я застываю на границе порога, в немом шоке разглядывая происходящее в холле.

Среди разгромленной мебели четверо мужчин, включая отца. Он стоит на коленях, будто не является хозяином дома, а каким-нибудь провинившимся рабом: руки заведены за спину, голова опущена, смотрит в пол, словно послушная марионетка, смирившаяся со своей незавидной участью. Три возвышающихся над ним чужака – рослые, здоровенные, вооружённые. Нависают, как неумолимая расправа. Сам воздух сгущается от исходящего среди них напряжения. Но совсем не это ужасает меня по-настоящему.

– Я забрал твой бизнес, твоих людей и твои деньги, – произносит тот, кто направляет оружие на единственного родного мне человека. – У тебя ничего не осталось, кроме твоей никчёмной жизни. Её я тоже заберу. Хотя и этого не хватит, чтобы оправдать твой долг передо мной.

Его голос – глубокий, как пропасть. Лучше бы мне свалиться в неё и разбиться вдребезги, нежели сейчас услышать и осознать. До дрожи знакомый. И одновременно чужой. Тот, что способен одним своим звучанием лишить меня возможности дышать. Кислород в лёгких заканчивается. Будто одним беспощадным ударом под дых выбивают его из меня. Ни вдохнуть. Ни пошевелиться.

О каком таком огромном долге он говорит?

Если за него забрал столько всего и при этом мало…

Всё реально настолько плохо?

И совершенно напрасно я об этом задумываюсь, трачу драгоценные мгновения…

– Сдохни, падаль, – добавляет он.

Щелчок предохранителя отражается в моём разуме, подобно радиационному взрыву, когда визуально ещё ничего не случается, но ты и весь твой мир уже мертвы, ничто не спасёт.

– Нет! – бросаюсь им навстречу.

Тот, что ближе всех на пути, реагирует моментально, разворачиваясь. Чужая сильная рука ловит, перехватывает поперёк живота и прижимает боком, заключая в капкан. Мне не позволено продвинуться дальше. Но меня и это устраивает, ведь нацеливший оружие на хозяина дома медлит со своей расправой, и этого вполне достаточно, чтобы добавить:

– Не трогай его! Возьми всё, что хочешь! – выдыхаю сбивчиво и отрывисто. – Если того, что ты взял с него, недостаточно, тогда возьми с меня!

Неохотно и медленно, но тёмный взор устремлён в мою сторону. Злой, дикий и бешеный – даже с расстояния в десять шагов смотрит так, что вмиг пробирает до косточек, до холодного пота и апокалипсиса в моей голове. Как если бы я только что сделала нечто такое, за что никогда не расплачусь, но он всё равно спросит сполна. Реально спросит. И это будет самым лёгким из всего. Ведь вместе со всем остальным, я только теперь осознаю, насколько же всё действительно плохо.

Кай

Щелчок предохранителя знаменует приближение к финалу сегодняшней ночи. Остаётся лишь надавить на спусковую тягу, всё – просто и понятно, нет ничего сложного. Мне не впервые забирать чью-то жизнь, тем более, конкретно той падали, что передо мной – лишь того и стоит. И я давлю. Почти.

– Нет! – врезается в разум, полное отчаяния.

Застываю. Не потому, что собираюсь подчиниться чьей-то мольбе отчаяния. Слишком уж знакома интонация. И если в первые мгновения возникают какие-либо сомнения на этот счёт, то последующее…

– Не трогай его! Возьми всё, что хочешь! – выдыхает сбивчиво и отрывисто та, кого ловит подоспевший Адем, не позволяя продвинуться дальше. – Если того, что ты взял с него, недостаточно, тогда возьми с меня!

…их колошматит вдребезги.

Стоит развернуться и взглянуть на ту, кого здесь быть не должно. Ни при каком раскладе. Но она здесь.

Эва…

Изумрудное платье на миниатюрной фигурке – слишком короткое и открытое, ни хера толком не прикрывает. Скорее наоборот, побуждает воображение с лёгкостью дорисовывать то, что под ним находится. Да и разве возможно забыть, как охрененно ощущается её упругая грудь, которая помещается аккурат в мои ладони, будто создана специально для этого? Невозможно. Даже если на башку бетонная плита свалится, и всё напрочь отшибёт. Ни тогда, когда за последние несколько суток буквально в нутро въедается лютое желание завладеть той, при одной мысли о существовании которой все потроха в раскалённый узел скручиваются, а стояк такой, будто в жизни ни одной другой девки не знал и не пробовал. Столь дика и неуёмна пробудившаяся жажда заполучить её. Чтоб только моя. Ничья больше. Ни одно долбанное мгновение. Чтоб даже смотреть в её сторону не смели. И она тоже не смотрела ни на кого, кроме меня, вообще не знала и не помнила о существовании других. Тогда, когда просто дотронуться до неё самому, будто единственно священное осквернить, если учесть историю нашего с ней знакомства. Потому и позволяю ей избавиться от меня, едва осознаю, насколько же она в самом деле неискушённая, хотя самого чуть не загибает от подобной ахинеи, стоит тому случиться наяву. Чтоб не запачкать. Собой.

Тупейший поступок в моей жизни…