Цвет твоей крови

Он крикнул что-то рулевому – и тот перекинул два рычага привычным жестом шофера, переключавшего скорости в автомобиле. Корабль поднялся на несколько метров и понесся в прежнем направлении уже быстрее. За ним вереницей пролетели остальные – и вскоре скрылись с глаз за горизонтом.

Алатиэль отпустила еще одну, на сей раз насквозь непонятную фразу – гораздо более короткую, но столь же эмоциональную.

– Согласен, – сказал Грайт и мягко добавил: – Алатиэль, даже в Бездорожье следует соблюдать приличия. Хорошо еще, что Костатен тебя не понимает… хотя, безусловно, догадывается о смысле… И хладнокровие нужно сохранять. Тебе в жизни еще столько дерьма попадется, не стоит зря злиться.

И тронул коня. Догнав его, я спросил:

– Это, как я понял, купцы?

– Купцы, – кивнул Грайт. – Высшего разряда, но все равно купцы, и не более того.

– Почему же они так дерзко себя вели с готангами? Вряд ли у вас такое дозволяется…

– Конечно, не дозволяется, – хмуро сказал Грайт. – Но только в Обитаемых местах и «под кровлей» либо «на дороге». В Бездорожье другие порядки… заведенные ватаками. При других обстоятельствах эти скоты заранее сдохли бы от страха при одной мысли, что могут сказать готангу одно-единственное оскорбительное слово. Прекрасно знают, что готанг их тут же прикончил бы безо всяких для себя последствий. И без шапок не осмелились бы стоять перед готангом – тут уж поработала бы плетка. А в Бездорожье им дозволено. Если бы мы всадили в кого-то из них стрелу, попали бы в разбойники. Остальные с превеликим удовольствием пожаловались бы ближайшей Золотой Страже, и те с не меньшим удовольствием пустились бы нас искать и ловить. А нам такое совершенно ни к чему…

– А про какие правила он говорил? Впечатление такое, будто твои слова что-то означали…

– Вот именно, – усмехнулся Грайт. – Если бы они не послушали просьбу дать дорогу, сами нарушили бы закон. Другое дело, что формулировка такая крайне унизительна – готанг не «просит» у низших, он только требует. Что делать, пришлось немного унизиться, чтобы Алатиэль была избавлена от их поганых словес…

– Спасибо, Грайт, – серьезно сказала Алатиэль. – Унижение не смертельное, но представляю, что тебе стоило просить у низшего…

– Иногда ради дела можно и пережить унижение, даже гораздо более тяжелое, – наставительно сказал Грайт. – Особенно ради такого великого дела, как наше…

Кое-что по-прежнему осталось для меня непонятным. И я сказал – все равно в монотонной дороге следовало чем-то занимать мысли:

– Грайт, объясни вот что… у вас есть, как оказалось, быстрые летучие корабли. Почему мы тогда трясемся верхом, хотя так – и медленнее, и неудобнее? Почему не отправились на таком вот корабле? Если уж они есть даже у купцов… Порядок таков, что готанги могут путешествовать только верхом, или тут что-то другое?

Видно было, что мой вопрос ему неприятен – несмотря на все его бесстрастие, я уже начал немного разбираться в его чувствах и эмоциях. Казалось, он так и не ответит, но в конце концов Грайт все же заговорил, хоть и с видимой неохотой:

– Видишь ли, летучие корабли есть только у купцов высшего разряда… и у Золотой Стражи, конечно, но те выглядят совершенно иначе. Летучие корабли – придумка ватаков, до Вторжения у нас не было ничего подобного. Ватаки коварны. Наш уклад жизни они, в общем, оставили почти в неприкосновенности, но ввели для некоторых низших некоторые новые привилегии. Не по благородству души, а исключительно для того, чтобы появились люди, новыми привилегиями обязанные им…

– Так что, как я понимаю, среди этих купцов у вас нет ни малейшей опоры?

– Ни малейшей, – хмуро сказал он. – И не только среди них. Очень трудно искать опору и среди готангов. Разумеется, нередки счастливые исключения, взять хотя бы Алатиэль… Но очень многих готангов нынешнее положение дел вполне устраивает, и они уверены, что от добра добра не ищут…

– Даже у короля нет летучих кораблей, – вмешалась Алатиэль. – Правда, в последнее время ватаки пообещали распространить эту привилегию и на него, и на проявивших им особенную верность готангов. Увы, очень многие этим туманным обещаниям верят и рьяно служат ватакам.

– Так и обстоит, – кивнул Грайт. – Иногда многого можно добиться не пытками и казнями, а туманным обещанием привилегий… – Он, вопреки обычной невозмутимости, яростно сверкнул на меня глазами. – Только не надо смотреть на нас свысока! Я почти не знаю жизнь и историю вашего коэна – много ли узнаешь, немного побродив по вашим улицам, а ваших книг читать не умею… Однако не сомневаюсь, что у вас обстояло, а может, и сейчас обстоит точно так же: люди всех сословий порой соглашаются служить завоевателям за реальные или мнимые привилегии… или в надежде, что уж их-то участь других не затронет. Человеческая натура везде одинакова…