Цветочная романтика (СИ)

- Мы с тобой заложники, Какаши, - подается вперед. Жар течки сменяется болезненной тяжестью во всем теле. Орочимару понимает, что альфа говорит дельные, разумные, явные вещи, которые он сейчас из-за собственного состояния осознать просто не может, но ему плевать на долги. И свои, и альфьи. В конце концов, разве они оба уже не искупили греховность собственного рождения? Орочимару считает, что всецело и сполна, особенно, учитывая последние события. – Заложники не системы, а собственных принципов, амбиций и чести. Я осознаю эту правду и не опасаюсь смотреть ей в глаза.

- Нет, Орочимару-сама, вы неправы, - улыбается натянутым движением уголка рта. – Мы, скорее, как заключенные, которым, в отличие от заложников, остается только смириться, - подается вперед и накрывает его губы своими.

Орочимару тонет в этом поцелуе. Жар накатывает новой, ещё более мощной, беспощадной волной, в которой плавится его собственная сущность. Кажется, что внутри рушатся целые бастионы. Воспрянувшая сущность сметает все на своем пути и тянется к альфе. Её подхватывают и кружат, словно в танце. Близость какая-то робко-страстная: их поцелуй сумасшедше-болезненный, но при этом никто не решается углубить его первым. Так ярко и непередаваемо торжественно, что Орочимару требовательно стонет, полностью отдаваясь на волю альфы.

Язык мягко, словно мазком, касается его губ и проникает в рот. Орочимару задыхается. Цепляется за плечи альфы и тянет его на себя. Плевал он на последствия. В конце концов, каждая особь в этом доме знает об их с Какаши положении игнорируемого притяжения.

Отметает все мысли, полностью растворяясь в ощущениях. Слегка грубые пальцы перебирают спутавшиеся волосы, лаская затылок. Его выгибает в крепких, сильных объятиях, которые, если бы не крохи совести, он бы приказал никогда не размыкать.

Невесомое касание губ и взгляд во взгляд. В память врезается легкое и быстрое прикосновение к нескольким точкам на его шее. В глазах Хатаке искреннее сожаление.

- Простите, Орочимару-сама, - аккуратно укладывает его на постель, - но вы слишком дороги мне, чтобы я позволил себе марать вашу честь и ваше тело своими порывами бродячего альфы, - уже на грани темноты он цепляется за мужчину, обзывая его несносным дураком. Помнит сладость крепкого поцелуя и нежное прикосновение к щеке, словно невысказанная просьба смириться. И, досадуя, не успевает разобрать слов возлюбленного, произнесенных тихим, уверенным шепотом.

***

- Пойдем, Наруто, - альфа требовательно тянет его за руку. – Я хочу показать тебе особняк Учиха, - Наруто кивает, соглашаясь, а сам насторожено-грустным взглядом сопровождает их с Саске старших братьев. Возмущение Дейдары ощущается крайне остро. И оправданно, учитывая то, сколь небрежно глава клана сообщил о представлении, отчетливо дав понять, что это и уступка капризу наследника, и стратегически важный для всего клана ход. Впрочем, сущность подсказывала, что и между этими двумя происходит что-то до невероятности удивительное. Кажется, ещё более совершенное, нежели между ним самим и Саске.

Само же чаепитие с главенствующей четой закончилось как-то… скомкано. После ухода главы клана Микото-сан ещё минут десять пыталась поддерживать разговор, который совершенно не клеился. Было заметно, что она обеспокоена состоянием Орочимару. Или же тем, что гости заметили, на кого именно столь естественно отреагировала течная омега.

По мнению самого Наруто, нет в этом ничего ни странного, ни предосудительного, но, как глава клана, понимает, что ни Орочимару-сан, ни тот странный альфа не отрекутся от возложенных на них обязанностей ради отношений без будущего. Эти замкнутые круги ему уже порядком поднадоели. Поэтому Узумаки Наруто ставит себе очередную, пусть и почти нелепую цель: сделать что-нибудь с миром особей, чтобы в нем не было боли и неразделенной любви из-за статуса, долга и обязательств, даже если ради этого придется уйти за Грань и смахнуться с самими Предками. Что-то подсказывает омеге, что китсунэ будет только «за».

- Конечно, весь особняк за один раз я тебе не покажу, - бормочет Учиха, ведя его по петляющих лестницах и длинных коридорах, - да и в омежье крыло мне, как альфе, вход воспрещен…

- Омежью половину? – он удивленно вскидывает бровь, упрямо останавливаясь. Первородные, конечно, чтят и бдят традиции, но Наруто не думал, что аж до такой степени.

Это ранее дома особей были разделены на альфье, омежье и общее крыло – когда многоженство было доступно каждому альфе. Общее крыло – это что-то вроде гостевых комнат, в которых устраивались приемы и пиршества. Альфье – это угодья альф, главы семьи, его неженатых братьев и пробудившихся сыновей. Омежье – это кухня и, фактически, гарем, в котором жили и все дети до пробуждения сущности. Да, это традиция и история, которую Наруто принимает, пусть и крайне негативно относится к внутренней иерархии особей, но терпеть подобное здесь, фактически в своем будущем доме, он не намерен.