Цветочное сердце

– Некто связался со мной под видом испытуемого. Я дал ему снадобье, а он назвался вымышленным именем. Тот человек сумел воспроизвести зелье и распространить. Членам Совета до сих пор неизвестно, кто именно виноват, только это уже неважно. Они хотели наказать меня, лишив магической силы. Отец вступился, и они достигли компромисса в виде связывающего заклинания.

Жалость, которую я испытывала к хворому бедняге, обернулась горьким разочарованием. Ксавье оказался преступником. Его урезанная магическая сила была наказанием.

– Вы сказали: это потому, что вы такой же, как я. Ваша магическая сила была чрезмерна.

– Я… я только признался, что она создавала мне проблемы…

– Она создавала проблемы другим людям! – резко перебила я. – Вас наказали справедливо, но вы все равно захотели мою силу?!

– Члены Совета сказали, что вернут мне чары к летнему солнцестоянию, если я первым приготовлю обещанный нейтрализатор. Они оставили мне магию в урезанном виде, опасаясь, что я снова создам что-то опасное, хотя это усложняло работу над нейтрализатором. А я опасался, что не справлюсь. Опасался, что потеряю свою силу навсегда и тогда не смогу помочь никому. Клятва, которую я вам дал, была отчаянным шагом. А вы… вы явно тяготились своей силой. Когда члены Совета заговорили о вашей дикой магии, я подумал, что мог бы взять это бремя на себя. Мог бы обуздать вашу силу и… возможно, загладить свою вину.

Если сумею исцелить отца, то навсегда потеряю свою магию. Я начинала понимать ее лучше. Ненавидела чары все меньше и меньше. Я имела потенциал использовать ее во благо и всегда мечтала помогать людям. А Ксавье хотел лишить меня этого будущего.

– Вы нарушили законы Совета, – прошипела я. – И заслужили то наказание. Лишь благодаря милости Совета вас не лишили магии окончательно. – Сердце в моей груди разбивалось, дробилось на причиняющие боль осколки. – Как я могу вам верить? Как вы можете говорить, что любите меня? Мадам Бен Аммар была права: вы просто хотели меня использовать…

– Клара…

– Вас хоть немного волнует, исцелится мой отец или нет?

– Конечно, волнует, – в его глазах заблестели слезы.

Люди не ошибались насчет Ксавье. Правда наконец всплыла. Он уже столько пытался от меня скрыть – и что еще скрывает? Что еще утаивает «ради моего же блага»?

– Вы лжец, Ксавье! Вы лгали Совету, семье Кинли, мне!

Он покраснел, но глаз не отвел.

– Я… не хотел лгать. Просто вы единственная не знали о моем преступлении. Я не хотел, чтобы вы плохо обо мне думали.

– Хотелось бы иметь шанс решить самой.

Ксавье дышал глубоко и медленно, его глаза блестели на солнце.

– А мне хотелось бы иметь шанс рассказать вам в свое время. Хотелось, чтобы вы мне верили…

– И сколько вы собирались ждать? – поинтересовалась я. – Пока не заберете мою магию?

Ксавье заглянул мне в глаза.

– Думаю… думаю, вам стоит уйти.

У меня сердце упало. Ситуация мне претила. Претила тем, что я не понимала Ксавье. Тем, что он нес ответственность за этот мрак, что скрывал от меня правду, что вел себя, будто все нормально. Тем, что Ксавье относился ко мне как к чужой, как к ребенку.

А потом сказал, что любит меня.

Я подошла к парадной двери. Крепко обхватила ручку пальцами.

Подумала о старых скрипучих половицах. О чтении книг у камина. Об аромате папиного одеколона. О том, как диван прогибался под моим весом. О том, как папа обнимал меня. О запахе лаванды у меня на подоконнике. О буйстве цветов у нас в саду. О подсолнухах, которые мы сажали вместе.

– Клара! – окликнул меня Ксавье. – Погодите, я…

Я потянула за ручку и скользнула за порог, захлопнув за собой дверь. Она превратилась в кучу зеленого пепла, который унес ветер.

Когда обернулась, я уже не стояла ни в прихожей Ксавье, ни у него на крыльце, ни в своей гостиной. Я оказалась на вершине травянистого холма, окрашенного утренним солнцем в неестественный желто-зеленый цвет. У подножия высился шпиль магистрата. Друг к другу жались домики с коричневыми крышами. Уильямстон.

Я вздохнула: «Близко, магия. Уже близко».

По городу я шла с высоко поднятой головой. Кто-то из местных замечал меня. Кто-то бросался прочь. Кто-то показывал пальцем и шептал: «Вон та девушка с дикой магией», – только мне было все равно.

Я не нуждалась в Ксавье. Вот исцелю отца, и мы уедем туда, где он нас не найдет. Чистым усилием воли я сохраню свою магию. Научусь исцелять людей, научусь самостоятельно контролировать свои чары. Совет будет гордиться мной.

Ксавье сказал, что любит меня.

Он по глупости пошел на сделку со мной? Или дело в жестокости? Или в том, что сказал сам Ксавье? Он струсил. Помогал учить меня, только чтобы избежать будущего без магии.

Барабанным боем сила стучала в моих висках. «Используй меня, – настаивала она. – Борись, чтобы сохранить меня».

Когда я проходила мимо магистрата, в поле моего зрения что-то мелькнуло, словно зеленая птичка. Я остановилась, нахмурившись, – прямо ко мне по воздуху несся кленовый лист. К нему было привязано что-то голубое.