Цветочное сердце

Протянув руку, я поймала лист. Тот же самый магический фокус учителя и наставники использовали, чтобы от моего имени отправлять сообщения папе. Черешок листа обвязали моей лентой для волос: он должен был найти именно меня.

С бешено бьющимся сердцем я перевернула лист. Вся головокружительная, пьянящая уверенность, которую я чувствовал секунду назад, превратилась в прах.

«К. Л.! МИСТЕРУ Л. ПЛОХО. СРОЧНО ВОЗВРАЩАЙСЯ ДОМОЙ».

С папой случилась беда.

15

Страх крепко сжал меня ледяными клешнями.

Я неслась домой по усыпанной галькой дорожке. Вокруг меня летели искры, в ямках от моих шагов прорастал остролистный папоротник.

Наш маленький желтый дом стоял на лугу, мирный, словно все было как всегда. Словно папе не грозила опасность. Я бросилась через лужайку и распахнула дверь, мое сердце билось так быстро, что закружилась голова.

Диван пустовал. У меня душа ушла в пятки, окружающий мир будто сжался, но откуда-то издали послышался голос:

– Мисс Лукас, это вы?

Робин. Я услышала голос Робин; они были в доме, они нуждались во мне. Я бросилась в маленькую комнату папы. Мало-помалу чувства возвращались ко мне – отец с пепельно-бледным лицом на кровати. Робин у его плеч с саквояжем для снадобий, лоб наморщен и покрыт потом. Мадам Бен Аммар преклонила колени рядом с папой, ее руки, прижатые к его груди, покраснели.

– Живите долго! – повторяла она все громче и громче.

Я приблизилась на шаг. Папины глаза были закрыты. Азалии пышно цвели из двух точек слева и справа от его грудины, роняя лепестки на пол.

Я начала падать, но оказалась в объятиях Робин.

– Мисс Лукас! – раздался крик. – Как хорошо, что вы здесь…

Я заставила свои дрожащие ноги нести меня вперед, ближе к папиной кровати. В понедельник утром с ним все было в порядке, а сейчас…

– Папа? – мой голос прозвучал слабо, с дрожью и надломом.

Мадам Бен Аммар судорожно вздохнула и отступила на шаг, промокая лоб рукавом.

Папина грудь слабо двигалась, отягощенная дюжинами азалий, которые пробивались сквозь плоть и рубашку. Его белая веснушчатая кожа взмокла от пота. Одна рука упала на пол. Папа нахмурился с закрытыми глазами, словно ему снился плохой сон.

– Я седировала его, чтобы помочь справиться с болью, – тяжело дыша, объяснила мадам Бен Аммар. – Я здесь благодаря своевременной весточке Робин. Твоему отцу становится все хуже и хуже…

Я стояла рядом с ведьмой, отмечая, откуда именно растут цветы. Папе стало хуже из-за моего неудачного благословения.

– Вы… вы пробовали удалить цветы из его организма?

– Новые вырастают, – ответила мадам Бен Аммар. – Клара, я сама пыталась благословить твоего отца. Делаю все, что могу. Но проклятие… пересиливает его организм. Твоему отцу осталось недолго.

Я вытаращилась на ведьму, ожидая, что она закончит свою мысль. Или скажет, что все это – сон.

Повернувшись к папе, я прижала обтянутые перчатками ладони к его щекам.

– Папа! – тихо скомандовала я, обращаясь непосредственно к нему. – Папа, проснись!

Раздался сдержанный кашель.

– Мисс Лукас, лучше дайте ему отдо…

Мадам Бен Аммар отвергла предложение, подняв руку.

Я похлопала папу по щеке.

– Проснись! – ворковала я. Вспомнилось, как папа по утрам будил меня, когда я училась в школе. Целовал в лоб и просил встать, не то съест все ягоды, которые собрал для своей дочки.

Папины глаза, голубые, как у меня, распахнулись. Его грудь застыла посреди нечистого, затрудненного вдоха.

– Клара… – шепнул он.

Большим пальцем я погладила его впалую щеку – то самое место, где чуть раньше оставила след моя рука. Что говорить, я представляла плохо. Мы запросто друг друга поддразнивали, но сегодня это казалось неправильным. Прекрасный, тонкий аромат цветов, которые наводнили его организм, постоянно напоминал о том, что, как бы мы ни притворялись, отец был плох.

– Почему ты… не со своим учителем? – Папин голос был слабым, придушенным. Его хватало лишь на несколько слов, после чего снова приходилось глотать воздух.

У меня задрожали губы. Сердце, уже израненное, заболело от нового удара. Хотелось упасть на папу и, рыдая, рассказать ему все о Ксавье. О нашем залитом солнцем детстве. О периоде молчания. Об обещании. О нашей дружбе – новом цветке, распускающемся на старом растении. И, наконец, об истинной сути деяний Ксавье. О злости и сожалении, бурлящих у меня в груди.

– Мы просто поссорились, – сказала я папе. Ложью мои слова не были, но на грудь давили не меньше. Я вытерла слезу с его щеки. – Я так скучала по тебе.

Папа нахмурился, прижимая голову к моей ладони.

– Ты только… не злись на него… слишком долго, милая. Вы… хорошая пара. – Вопреки всему, он улыбался, крепко зажмурившись. – Хороший маг. Хорошая ведьма.

Мне хотелось, чтобы папа поделился со мной всей мудростью мира. Хотелось, чтобы он говорил не уставая. Хотелось рассказать ему больше самой, но в голове царил полный бардак.

Мадам Бен Аммар тронула меня за плечо. Глаза ее блестели.

– Если хочешь попробовать снова наложить благословение, сейчас самое время.