Цветочное сердце

Ведьма поднялась, а следом за ней – Робин. У папы теперь был помощник в приготовлении ланча. Мадам Бен Аммар взяла меня за руку и повела в гостиную.

Я тяжело опустилась на диван, примявшийся посредине после многодневного папиного лежания. Не вынимая руку из кармана, я потерла пальцами участок кожи, на котором некогда чернело кольцо.

Мадам Бен Аммар села на диван рядом со мной, наморщив лоб.

– Собираешься рассказать мне, почему у тебя исчез знак клятвы?

У меня глаза на лоб полезли.

– Я… Вы заметили?

– Да, – ответила ведьма и протянула мне руку. Я неохотно вытащила из кармана ладонь и положила на ее. – Он исчез, когда ты исцелила отца.

Удары собственного сердца казались мне оглушительными. Если мадам Бен Аммар выяснит условия клятвы… она сочтет меня идиоткой. Даже может добиться наказания Ксавье за то, что он заключил подобное соглашение за спиной у Совета. Дальнейшего наказания.

– Я… я заставила его пообещать мне, – тихо проговорила я. – Заставила его пообещать, что он поможет мне исцелить папу. И только. Я хотела продемонстрировать, как серьезно настроена. Клятва казалась хорошей идеей.

По-прежнему хмуря брови, мадам Бен Аммар просчитывала и разбирала, не скрыта ли в моих словах ложь.

После всего, что узнала о Ксавье, о его лживости, я не винила ее в том, что она относилась к нашей клятве с такой опаской.

Я опустила плечи, потяжелевшие от груза признаний Ксавье и нашей ссоры, случившейся лишь час назад, и провела большим пальцем по безымянному, на котором некогда чернело кольцо.

– Сегодня утром он рассказал мне все, – прошептала я. – Ксавье.

От одного его имени меня замутило. Я облизала пересохшие губы. Теперь, когда моя магия принадлежала ему… какие еще снадобья он приготовит?

– Мне нужно разобраться… разобраться в нем. В его душе. Я просто не могу… – Я покачала головой, не в силах догнать бешеный поток своих мыслей. – Я доверяла ему, я его уважала… однако это правда. Он создал «эйфорию». И скрыл это от меня. О чем еще он мог лгать? Я вообще его знала?

Коричневые ладони мадам Бен Аммар накрыли мои.

– Терять доверие к другу непросто, – проговорила она.

Пришлось сморгнуть слезы. Я вообще к ведьме обращалась или только к себе самой? Чем больше я говорила, тем лучше понимала мотивацию Ксавье.

– Он сказал, что ненавидит себя за содеянное. Мол, не ожидал, что его снадобье так навредит людям. А еще… еще Ксавье в поте лица работает над нейтрализатором, он почти не спит…

Мадам Бен Аммар положила руку мне на плечо, останавливая на месте. Мир постепенно перестал кружиться в водовороте. Это какое-то заклинание работало?

– Совет великодушно дал мастеру Морвину шанс исправить свои ошибки, – проговорила она. – Три месяца на то, чтобы устранить последствия вызванной им катастрофы.

Катастрофы. Внутри меня все перевернулось. В ушах эхом раздавался смех Эмили Кинли.

– Ксавье заявил, что не готовит и не распространяет «эйфорию». – Я стиснула фартук. – Вам известно, кто этим занимается?

Мадам Бен Аммар медленно и устало выдохнула, но не ответила.

Второй мой вопрос прозвучал тише:

– Это моя мать?

Ведьма поджала губы.

– Я подозреваю, что она – часть цепочки причастных. Раньше Имоджен создавала подобные снадобья. Кто бы этим ни занимался, он прячется от Совета с исключительной ловкостью. – Мадам Бен Аммар потерла пальцем висок. – Но Совет продолжит попытки создать нейтрализатор эффекта «эйфории». Раз мы не в силах помешать ее распространению, то, по крайней мере, должны исцелить жертв.

Я снова подумала об Эмили, об отчаянных попытках Ксавье помочь ей и всем пострадавшим от его снадобья.

– А как… как накажут Ксавье? – шепотом спросила я. – Если он не приготовит нейтрализатор к летнему солнцестоянию?

– Совет займется им и лишит его магической силы. И титула, конечно.

Я расплела косу и начала заплетать снова. Пальцы работали быстро-быстро. Готовую косу я погладила, по привычке нащупывая в волосах листья или цветы, но, разумеется, такое уже было невозможно.

Ксавье потеряет не только свою магическую силу.

Но и мою.

Разве не этого мне хотелось? Почти две недели назад я смирилась с долей обычной девушки. А раз в обмен я получала папу – смеющегося, танцующего, шутящего папу, – то дело того стоило.

Две недели назад я не понимала, что без магии перестану быть собой. В груди теперь стало холодно и пусто. Она превратилась в жеоду с пыльными кристаллами на стенках.

Ксавье от меня не отличался. Ребенком, впервые открыв в себе силу, он бегал по дому с криками и улюлюканьем. У нас было столько надежд, мы мечтали, как магия станет сияющей частью нашего совместного будущего. Любовь к чарам до сих пор жила в Ксавье. Она чувствовалась в доброте по отношению к посетителям. В колючках, которые выросли, когда друг не сумел помочь Эмили. В блеске его глаз, когда он смотрел на полки, заставленные снадобьями собственного изготовления.

Я узнаю Ксавье без магии, если он потерпит неудачу? Если навсегда потеряет свою и мою силу?

Мадам Бен Аммар похлопала меня по плечу: