Цветочное сердце

Я вытянула руку над котлом – и ладонь покрылась капельками пара. Сосредоточившись на образах спокойствия, терпения, мира и уверенности, я зашептала магии ласково, словно рассказывала сказку перед сном:

– Перенапрягаться не надо. Мне нужна только малая часть тебя. Ровно столько, чтобы утихомирить пациента. Магия, у тебя столько силы. Оставь немного на потом.

Как велел Ксавье, я пела слова над снадобьем тихо, словно колыбельную.

– Контроль, терпение, мир, уверенность, контроль, терпение, мир, уверенность… – Последнее слово получилось шипящим, и я почувствовала, как магия прокатилась по телу к кончикам пальцев, вылетев из меня не водопадом, а ласковым дождем. Чары толкали котел туда-сюда, и он зазвенел, но скоро успокоился.

Моя грудь вздымалась так, словно я только что поднялась на гору. Ярко-зеленое и шепчущееся с магией лекарство удовлетворенно булькало.

Я сдюжила. Объяснить не могла, но в глубине души понимала: это снадобье – то, что нам нужно.

За спиной у меня со скрипом приоткрылась дверь кухни. Папа, облаченный в старый красный халат, тер глаза чуть ли не с театральной неестественностью.

– Пахнет очень вкусно. Это ведь не завтрак?

Ксавье побледнел.

– Нет, нет, мистер Лукас. Если хотите, я с удовольствием вам что-нибудь приготовлю.

– Папа дразнится, – пояснила я Ксавье и стиснула его ладонь.

Затем улыбнулась отцу, который наблюдал за нашим маленьким диалогом с самодовольным выражением на веснушчатом лице.

– Мы все в работе, папа. Ты не против, что мы используем кухню для варки снадобий?

– Совершенно не против. Продолжайте, ваше благородие.

Папа скользнул за дверь, и я просияла. Сегодня этот титул наконец станет моим.

Палец Ксавье очертил мою скулу, убирая за ухо выбившуюся прядь.

– Это снадобье сработает, – проговорила я.

Ксавье замер:

– Что?

– Нужно доставить этот вариант пациентам, – пояснила я.

– Ты… ты уверена? Вдруг мы нагрянем к больным, а ничего не выйдет?..

– Уверенность, Ксавье. На уверенности основывается сила этого лекарства. – Я показала на котел. – У меня нет сомнений. Оно сработает. – Я сжала его ладонь. – На этот раз ситуация иная. Сейчас мы с тобой заодно. Моя надежда, твоя надежда…

– Моя надежда ничего не меняет. У меня магии нет, – шепнул Ксавье, как будто я забыла.

Я поднесла его ладонь к губам и поцеловала костяшки пальцев.

– Думаю, твоя надежда меняет все.

Карие глаза Ксавье засветились, как янтарь на солнце, таким редким для него оптимизмом.

Он в нас поверил.

– Пойдем, – сказал Ксавье.

Чтобы бесцеремонно не врываться в комнату Эмили через портал, мы выбрали более традиционный способ перемещения. Через несколько минут наняли двуколку и выехали в Айвертон. Саквояж для снадобий я держала на коленях. Ксавье потянулся к моей ладони, и я не отпускала его до самого нашего прибытия.

Как объяснял мистер Кинли, их дом примыкал к городской пекарне. Нашли мы его мгновенно – причудливый кирпичный домик рядом с лавкой, на витрине которой лежала красивая выпечка. Я постучала в парадную дверь, ожидая так напряженно, что и вздохнуть не могла.

Ксавье, стоявший справа от меня, побелел как мел.

– Все будет хорошо, – пообещала я ему.

Ксавье лихорадочно закивал, пряди длинных черных волос свесились ему на лицо.

– Знаю, да… Просто трудновато мне. Это всё же я дров наломал.

Я потянулась к Ксавье и переплела наши пальцы.

– Мы все исправим. Я точно знаю.

Дверь распахнулась. Перед нами стоял мистер Кинли в фартуке, испещренном пятнами ягодного сока и шоколада. Руки у него были в муке, под глазами – темные круги, совсем как у нас с Ксавье.

– Ваше благородие, – негромко начал хозяин, – чем я… чем я могу вам помочь?

Я выступила вперед и пожала руку мистеру Кинли.

– Доброе утро, сэр. Простите за беспокойство. Дело касается вашей дочери и ее состояния – мы хотим проверить на ней возможное новое средство.

С круглыми от изумления глазами мистер Кинли шагнул в сторону, прижав руку к груди.

– Да-да, конечно!

Заметив, как румяное лицо мистера Кинли озаряет надежда, Ксавье поморщился.

– Будем откровенны: средство экспериментальное.

Хозяин дома поджал губы:

– Что же… попробовать, наверное, все равно стоит. Эмили будет больно?

Я покачала головой. Все ингредиенты снадобья были подобраны, чтобы успокоить. Даже если оно не подействует, побочных эффектов не возникнет.

– Нет, сэр.

Пекарь кивнул и сделал еще один шаг в сторону, позволяя нам войти в дом.

В доме было тепло и светло, яркие пледы покрывали деревянную, в рустикальном стиле, мебель, из соседней лавки долетал запах свежего хлеба.

– Как дела у Эмили? – тихо спросил Ксавье.

– Она почти постоянно спит. Мы будим ее, чтобы покормить, и, к счастью, еду она усваивает. Но Эмили… она такая безответная. Кажется… ее больше нет. – В уголках глаз мистера Кинли появились слезы.

Ксавье кивнул:

– Сэр, мне очень жаль.

Через гостиную мы прошли в угловую комнату, поменьше, которую недавно видели из лавки Ксавье. Стол для рисования, одеяло на кровати, вмятина на стене – когда-то помещение наполняли жизнь и яркие краски. Сегодня она была тихой и тусклой.