Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II (СИ)

Она никогда раньше даже вообразить не могла, что будет спокойно беседовать не просто с другой женщиной своего любовника… а с женщиной, которая является его дочерью! Конечно, она сызмальства знала, что двор фараона – особое место, где существуют особые порядки. Но Меритамон до сих пор не могла осознать, как можно жить в таком месте и не понимать его порочности. Наверное, с ней что-то не так. Или что-то не так с женщинами, принадлежащими дому его величества…

- Что с тобой? – нарушил ее размышления голос Та-Рамсес. – Тебя что-то смущает?

Меритамон взглянула на нее и усмехнулась тому, что раскраснелась, точно девушка.

- Ничего, царица. Прошу простить меня.

- Мне не за что тебя прощать – ты меня не обижала, - сказала Та-Рамсес. – Напротив, ты принесла мне отраду. Я сейчас свободна, - сказала царица. – Может быть, сыграем в какую-нибудь игру? Какие игры ты любишь?

- Все, что тебе угодно, моя царица, - низко кланяясь, ответила Меритамон. Она надеялась своей почтительностью немного утешить эту девушку, которая попала в такое положение; но вдруг поняла, что не знает, нуждается ли Та-Рамсес в подобном утешении. Может быть, ей совсем не так неловко, как представляется Меритамон. И действительно, Та-Рамсес уже являла собою образец царственного достоинства и любезности, без признаков стыда или огорчения; все, что следовало скрыть от чужих глаз, было скрыто. Если было что скрывать.

Они играли и разговаривали до самого вечера, а потом разделили трапезу. Та-Рамсес с сожалением отпустила свою подругу, обещав, что непременно призовет ее в скором времени снова. Меритамон вернулась к себе, полная изумления и впечатлений… до краев. Она не нашла бы другого сравнения. Словно из нее вылили все, что составляло ее прежнюю жизнь, и против воли наполнили по горлышко чем-то новым; Меритамон понимала, что меняется под воздействием этих сил, и противилась такому воздействию сколько могла.

Она легла, надеясь уснуть и ненадолго забыться.

Но забыться ей не дали – царица оказалась права. Его величество истосковался по своей наложнице и призвал ее на другую же ночь после возвращения.

========== Глава 88 ==========

Рамсес не бывал груб намеренно, но по-прежнему находился в избытке страсти, и мог причинить женщине боль или неудобство, не желая того. Конечно, ни одна не смела жаловаться открыто. Меритамон, вспомнившая о своем ребенке, замерла под тяжелым телом, вдруг испугавшись резких движений своего любовника, и чуть не вырвалась; тот почувствовал ее состояние и повернулся на бок, развернув ее к себе лицом. Рамсес сжал ее ягодицы, притиснув любовницу к себе, и все закончилось. Он успел увидеть испуг на ее лице.

Меритамон не могла подавить трепет всего тела. У нее даже не получилось улыбнуться фараону после соития, и он стал совсем мрачным.

- Что с тобой сегодня? – спросил Рамсес.

Она покачала головой, и наконец сумела улыбнуться.

- Прости меня, Хор. Я побывала в родном городе и огорчена тем, что осталась без родителей… Запад – печальное место…

- Мне вовсе не следовало отпускать тебя туда, - резко сказал фараон, ничуть не смягченный этой исповедью. – Вместо благодарности ты привозишь мне такие слова!

- Поднимайся! – приказал он, садясь на постели и накидывая на себя сброшенное ночное одеяние. Рамсес отвернулся от нее. – Я не желаю лежать с женщиной, которая при этом думает о мертвецах Запада!

Он был раздосадован и расстроен.

А Меритамон казалось, что царя не должно тревожить, что в сердце у женщин, которых он берет – разве ему недостаточно их тел?

- Могу ли я идти? – тихо спросила она.

- Иди, - приказал он, не оборачиваясь. А ведь раньше Рамсес улыбался ей и ласкал ее, даже утолив желание. Меритамон поклонилась его спине и пятясь ушла. Ей хотелось рыдать, она сама не знала, почему – разве не холодности фараона она добивалась все эти месяцы? А теперь ей опять плохо…

Она плакала, бредя в одиночестве дорогой, которую уже так хорошо выучила за это время. Теперь, наверное, действительно конец всему.

Меритамон не знала до сих пор, что означает немилость фараона – теперь она это поймет.

На языке появилась горечь, потом ее затошнило, но до рвоты не дошло; она чувствовала, что иссякла ее способность быть хорошей любовницей, что теперь она ни на минуту не сможет отвлечься от своего состояния. Если, конечно, Рамсес еще захочет ее. Едва ли. В его распоряжении множество не менее соблазнительных женщин, которые не беременны и могут полностью отдаваться ему…

Вдруг Меритамон осознала, что недалек миг, когда Рамсес догадается о ее беременности. Что будет тогда? Может быть, он уже догадывается – он, конечно, по-царски пренебрежителен к людям, но вовсе не глуп… Он знает о своей плодовитости; а длительную неспособность женщины зачать сочтет, пожалуй, даже оскорблением.

Он будет считать, что Меритамон носит царевича.

Она добралась до своей комнаты, и То приподнялась на своем тюфячке ей навстречу. Меритамон опустилась на колени и обняла женщину; она заплакала на ее плече, ничего не объясняя. То стала поглаживать ее по голове, точно мать.

- Он прогнал тебя? – прошептала служанка.