Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II (СИ)

Когда женщины и мужчины наплавались, они стали взбираться на лодки и плоты – поодиночке и более смущенно, чем купались. Теперь все было видно, и господа спешили завернуться в одежды. Меритамон с ужасом обнаружила, что ее платье пропало, и несколько мгновений стояла обнаженная на плоту, в раздевающем свете факелов, блестевшем на ее теле.

Та-Рамсес, уже закутавшаяся в длинное полотенце, щелкнула пальцами, отдавая приказ ближайшей служанке, и та подбежала к Меритамон с таким же полотенцем. Оно ниспадало до земли. Обхватив руками локти, Меритамон подумала, что опять сделала что-то страшное, за что ей придется заплатить.

Как будто мало ее семья платила!..

Она осмотрелась и вдруг встретилась взглядом с Идут, стоявшей на палубе соседней ладьи. Идут, несомненно, прекрасно видела, как ее соперница одевается… и видела ее без платья…

Меритамон провела руками по раздавшемуся животу и бедрам, и ее начала колотить дрожь. Царица, только что обменивавшаяся любезностями с гостями, подошла к ней и обняла за плечи, потом приказала подать подогретого вина.

Она не понимала ничего.

***

Царевна Идут не стала медлить – она потребовала встречи с фараоном, как только рассвело. Как дочь его величества она могла рассчитывать на скорый прием. Рамсес отослал своего управителя, с которым был занят, услышав о срочности дела; он разрешил Идут войти.

Наложница угрюмо и быстро преклонилась перед ним, но фараон не обратил внимания на недостаточную почтительность. Он видел, что Идут встревожена и на что-то очень сердита. Его величество заботился обо всех своих детях, и приказал ей сесть и немедленно изложить свою беду.

- Меня разгневала твоя новая наложница, повелитель, - мрачно сказала Идут, не глядя на него. – Вчера царица Та-Рамсес приглашала ее на праздник на реке, и эта женщина напала на меня. Она заслуживает порки и изгнания! А царица меня даже не послушала!..

- Постой, - гневно и громко прервал ее Рамсес. – Как – напала?

Он даже приподнялся.

- Да, - заявила Идут. – Она пыталась меня убить!

Женщина взглянула в глаза царю, но под его взором ее решимость идти до конца вдруг сломалась; Идут потупила взгляд.

Рамсес знал, что между его женщинами не все так просто, как кажется, и не принимал в таких случаях поспешных решений. Его гневное дыхание начало успокаиваться.

- Кто может подтвердить твои слова? – спросил он. – Это серьезное обвинение, и я не могу осудить Меритамон без свидетелей.

Идут не назвала свидетелей и не подняла больше глаз, и фараон почувствовал, что начинает гневаться на нее. Никакая женщина еще не приносила ему клевету безнаказанно; Идут была его дочерью, но такую ложь нельзя было спускать. Он уже подумывал, не назначить ли порку ей вместо Меритамон, как вдруг наложница вскинула глаза, точно вспомнила что-то очень важное и потрясающе приятное.

- Я могу назвать тебе и другое ее преступление, владыка! – воскликнула Идут. – Я могу показать, что эта наложница тебе изменила!

Вот тут Рамсес вскочил на ноги.

- Что? – громовым голосом крикнул он, и Идут чуть не струсила.

- Да! – воскликнула она, пытаясь перекричать собственный страх, и вскочила тоже. – Эта женщина беременна, и давно! Я видела ее живот, когда мы купались!

- Беременна? – повторил фараон.

Он сел, вдруг остыв.

- Это прекрасно, - сказал Рамсес. – Почему это должно означать измену?

И вдруг его величество вспомнил о том, что не более месяца назад Меритамон отвергала его из-за женских недомоганий. Но тогда какой живот может быть виден?

- Ты уверена в том, что сказала? – тихо спросил фараон, теребя бородку.

Идут кивнула и засмеялась.

- Да! – выкрикнула она.

========== Глава 89 ==========

На собрании высших жрецов Амона председательствовал Тотмес – иначе быть не могло. Иначе не будет, пока он жив.

Великий ясновидец обвел взглядом троих рабов бога и улыбнулся. Голосом Амона из них был только он один… даже Яхмес, наиболее близкий семье Неб-Амона, подчинится его воле и не посмеет восстать.

- Божественные отцы, Амон не может этого допустить, - произнес верховный жрец.

Третий и четвертый пророки молчали; третьему хему нечер судьба Меритамон была просто безразлична, четвертый был слишком болен, чтобы заботиться о чем-то, кроме своего состояния… а Яхмес смотрел на своего главу исподлобья, и в молчании этого всегда смиренного человека чувствовалась враждебность.

- Господин Яхмес, - верховный жрец решил бить наверняка. – Ты поручился за отцовство этого ребенка – не так ли?

Яхмес кивнул, сжав губы.

- Да, великий ясновидец.

- Ты также сказал, что неважно, чей это сын, - напомнил Тотмес. – Однако можем ли мы допустить, чтобы бог вмешивался в дела фараона… ради ребенка с грязной кровью?

Яхмес вскочил, забыв о своем достоинстве.

- О чем ты говоришь? – воскликнул он, и Тотмес, вскинув руку, призвал его замолчать и сесть.

- Ты прекрасно понимаешь меня, Яхмес, как и вы, братья, - сказал верховный жрец, снова обводя взглядом безразличных жрецов – истинно болел сердцем за дело только второй хему нечер.

- Мы не можем быть уверены, что спасаем дитя Менкауптаха, а не… того забытого богами юноши, - сказал великий ясновидец.