Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II (СИ)

- Если кто и забыл его, то только люди, а не боги, - горячо возразил Яхмес. – Почему ты так предубежден против Хепри? Не ты ли хвалил мне его подвиги?

Тотмес кивнул, словно досадуя на то, что Хепри может иметь какие-то достоинства.

- Да, я говорил тебе это, Яхмес, но теперешнее положение дел меняет все. Теперь понятно, почему он так защищал Меритамон. Он состоял с нею в связи, а разве это простительно жрецу?

Он в упор посмотрел на покрасневшего старика.

- Ты признаешь перед всеми нами, что готов и дальше защищать этого прелюбодея, порождение блудницы и грабителя могил?

- Готов, - не колеблясь, ответил Яхмес. – Это лучший юноша из всех, кого я знаю.

Тотмес усмехнулся.

- Бог, в чьем доме ты находишься, может разгневаться на твои слова, мой друг, - сказал он. – Он может счесть, что ты недостоин своего высокого положения… или ты забыл, что у тебя есть жена и дети?

- Нет, - ответил Яхмес.

От напряжения у него задрожала нижняя челюсть и задергалась шея, но он не отступился от своих слов.

Тотмес, впрочем, был не так готов осуществить свою угрозу на деле, как показал – он понимал, что жрецов столь высоких достоинств и столь уважаемых всеми, как Яхмес, немного. Он почувствовал еще большее уважение к второму пророку Амона за его стойкость, но не мог смириться… с тем, что его ненавистный враг, Тамит, так легко получит желаемое. Разве не этого она хотела – прибрать к рукам семью Неб-Амона, со всеми ее богатствами и преимуществами?

И разве, в самом деле, можно допустить, чтобы ее потомство процветало… чтобы число жрецов Амона умножалось за счет таких людей, как этот Хепри?

- Нет, Яхмес, я не могу с тобой согласиться, - сказал верховный жрец. – И, без сомнения, твое желание отвергнет бог…

- Посмотрим, - негромко ответил Яхмес.

Тотмес вздрогнул от такой дерзости.

- Ты забыл, что я – уста Амона на земле?

- Опасаюсь, что об этом забыл ты сам, - со скрываемым негодованием ответил Яхмес. – Ты уста Амона, но не сам Амон.

С Неб-Амоном он никогда не осмелился бы говорить в таком тоне – но перед ним сидел не Неб-Амон. Тотмес знал, что никогда не будет в глазах знавших Неб-Амона людей равен своему предшественнику.

- Речь идет о дочери великого ясновидца, - напомнил Тотмесу второй хему нечер – как нельзя кстати! – Разве можем мы допустить, чтобы фараон подвергал насилию дочь господина Неб-Амона, величайшего из жрецов Амона нашего времени? – спросил старик.

“Теперь великий ясновидец я, а не он”, - хотел Тотмес сказать, но не сказал. Только стиснул руку в кулак. У него были совсем не впечатляющие руки… он мечтал, но до сих пор не научился владеть своим телом так, как Неб-Амон, который одним движением брови или поворотом головы мог повергнуть в трепет любого, как бы высоко этот человек ни стоял…

- Великий ясновидец погиб из-за матери этого мальчишки, - заметил Тотмес.

- Это было до того, как Меритамон полюбила Хепри и забеременела от него, - негромко ответил второй раб бога. – И дети не в ответе за грехи своих родителей.

Тотмес опустил глаза.

- Это неразумно – вспомни, наконец, кому мы противостоим, - вырвалось у жреца. – Стоят ли одна эта женщина и ее ребенок такого риска?

- А другая женщина и ее ребенок стоили твоей мести, - ответил Яхмес.

Он нанес верховному жрецу удар в самое сердце.

Поняв, что ему осмелились напомнить о дочери, Тотмес пригнулся к столу, побелев и вцепившись в его край.

- Убирайтесь, - наконец выдохнул он. – Уходите! Все!..

Жрецы поднялись и, кланяясь и не смея нарушать молчание, удалились.

Тотмес долго сидел, не отрывая взгляда от стола; потом поднял голову и взглянул на статую Амона у стены. Бог был сокрыт, как всегда.

- И ты согласен с ним? – прошептал верховный жрец.

Амон не ответил, и божественно-безмятежное выражение его лица, просвечивавшего золотом под кисейным покрывалом, могло означать что угодно.

- Все равно, - прошептал Тотмес. – Все равно…

Яхмес вышел первым и придержал дверь для старика Эйе, четвертого хему нечер. Тот уже с трудом ходил, у него болели все кости, а при попытке сделать любое телесное усилие начиналась резь в животе.

- Как ты, господин Эйе? – осторожно спросил он.

Достаточно было только посмотреть на него и ничего не спрашивать.

Эйе пожал плечами и улыбнулся, как будто и не присутствовал только что на таком важном совещании. Яхмес не был уверен, что старик вообще слышал, что там решалось.

- Я готов уходить на Запад, - ответил четвертый раб бога. Он снова улыбнулся и ушел, не попрощавшись с Яхмесом.

Второй хему нечер некоторое время смотрел вслед Эйе, а потом покивал – не кому-то рядом, а своим собственным мыслям. Да, кажется, почтенному жрецу и в самом деле пора уходить.