Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II (СИ)

Он склонил голову и опустил вторую руку на свой жезл.

Рамсес некоторое время глядел на эту почтительную фигуру, а потом резко повернулся к стражникам, готовясь отдать приказ перевернуть весь храм в поисках своей украденной женщины. Он глубоко вздохнул, глядя на свою нерешительную стражу, потом взгляд переместился на белые фигуры жрецов… и вдруг фараон крупным шагом пошел прочь, забыв об этой и не спросив ничего об остальных женщинах. Рамсес был весь красен от гнева, и глядя на дрожание его подбородка и биение жил на виске, никто из его солдат не смел ничего ему сказать, даже напомнить о том, что остальной его гарем спрятан здесь, в подземельях жрецов. Как будто все были готовы оставить и этих женщин жрецам, если на то будет воля владыки.

Когда фараон со своей свитой достиг храмовых ворот, он наконец остановился. Рамсес тяжело дышал, словно после битвы, и все еще был красен.

Он посмотрел назад и спросил, не глядя на свою стражу:

- Где остальные женщины?

- Жрецы предоставили им одно из помещений храма… - начал было один из воинов, но фараон перебил его криком:

- Привести их! Немедленно пригнать сюда!..

Как будто речь шла о стаде, которое он чуть было не упустил целиком. Фараон снова побагровел; все стражники без дальнейших слов устремились обратно.

Спустя совсем небольшое время они пригнали испуганных и негодующих женщин – до чьего негодования сейчас никому не было дела. Фараон, не сказав никому больше ни слова, приказал подать своей особе носилки и отправляться на причал. Он покидал город немедленно, не удостоив объяснениями никого из придворных.

***

Тотмес некоторое время стоял во дворе, глядя вслед фараону и его приближенным; когда стражники вернулись за женщинами, не сказал ни слова, предоставив им самим возвращать наложниц. Ему доставило большое удовольствие то, что в конце концов стражники неуверенно и почти почтительно обратились за помощью к нему. Они уже успели запутаться в переходах Опета Амона.

- Направо, потом мимо кладовой – в малый двор, затем поворачивайте налево. У колонны с изображением солнечного диска и хвалебным гимном богу вы найдете жрецов, которые покажут вам дорогу, - с наслаждением проговорил верховный жрец.

Не то чтобы он думал, что стражники сумеют распознать, где начертан хвалебный гимн, а где – хозяйственные пометки.

Ему поклонились, прежде чем выполнить его указания.

Когда женщин выручили, Тотмес немного посторонился, пропуская спешащую мимо орду, мало напоминающую разнеженных обитательниц царского гарема. Кто-то из стражников снова поклонился ему, как они ни торопились.

Когда наконец воины и женщины фараона окончательно скрылись – а значит, фараон окончательно скрылся – верховный жрец повернулся и направился в сторону зала совещаний, где по его приказу поместили Меритамон. Конечно, это было… едва ли простительно, прятать женщину в таком месте; но великий ясновидец знал, что им это простится. Слуги Амона совершили сегодня большое дело во славу бога, исправили большую несправедливость. Хоть речь и шла о такой семье…

Тотмес, изредка отвечая кивками на низкие поклоны младших жрецов, спустился к бронзовым дверям зала и вошел. При его появлении те, кто окружал Меритамон и Хепри, тотчас же расступились. Влюбленные заметили его не сразу; наконец Меритамон подняла голову от плеча своего друга и посмотрела на великого ясновидца с робкой надеждой. Хепри тоже смотрел на него с некоторой робостью… но вместе с тем и с вызовом.

- Вы ничего не скажете мне? – спросил Тотмес, направляясь к ним.

Меритамон быстро встала и низко поклонилась.

- Я не знаю, как благодарить тебя…

Тотмес не смотрел на нее – он смотрел на Хепри. Тот встал медленнее, чем его подруга, и не поднял глаз; молодой человек закраснелся.

- Всей моей жизни не хватит, чтобы отплатить тебе за твое благородство, великий ясновидец, - глухим прерывающимся голосом сказал Хепри.

Он медленно и низко склонился.

Тотмес поморщился.

- Может быть, твоя жизнь будет вовсе не так длинна, как тебе представляется, - заметил он, прервав торжественность момента, и Хепри быстро распрямился; глаза были большие и полные наивного недоумения.

- Будьте осторожны – очень осторожны, - сказал Тотмес. – Нет более слабого врага, чем торжествующий враг. Ты понял?

Четвертый пророк Амона кивнул и притянул к себе свою соблазненную возлюбленную. Ничего он не понял, конечно же. Для этого нужно прожить жизнь.

- Яхмес, нужно спрятать их, - сказал верховный жрец, повернувшись к второму хему нечер. – Надеюсь, ты и сам понимаешь, что этим двоим нельзя возвращаться в дом Неб-Амона?

- Разумеется, - серьезно сказал Яхмес.

Он с досадой и некоторой долей вины подумал о том, в доме Неб-Амона все еще живет его сын. Жрец нахмурился, размышляя о том, что от пьяницы, каким стал всегда бывший слабовольным Менкауптах, можно ожидать чего угодно… особенно при появлении его бывшей жены вместе с любовником…

- Думаю, можно пока поселить их… - начал Яхмес и тут замолчал.