Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II (СИ)

Он помог ей выбраться из носилок и на мгновение задержал, обвив рукой ее талию; потом повел вперед, положив руку на плечо. Они были уже в городе – и в самом деле напоминавшем какое-то зловещее поселение, потому что здесь трудились рабочие в одних набедренных повязках, под началом старших и надсмотрщиков: как муравьи среди каменных глыб и песка. Верховного жреца почти сразу же заметили; покрытые потом и пылью рабочие, ломавшие камень, вскочили и поклонились.

Кланяясь еще ниже, навстречу спешил старший рабочий, докладывать о том, что было сделано сегодня.

- Погоди, - сказал Неб-Амон. – Здесь госпожа Ка-Нейт, моя супруга.

Рабочий, щурясь, взглянул на госпожу, и, точно не смея дольше разглядывать ее красоту, низко поклонился.

- Я хочу, чтобы ты показал ей, где ее дом, - сказал великий ясновидец.

Слуга низко поклонился.

- Сюда, госпожа, - позвал он, по-прежнему не смея глядеть на красавицу, принадлежащую его господину.

Ка-Нейт, с боязливо сжимающимся сердцем, вместе с мужем приблизилась к вершине лестницы, уходившей под землю. Они остановились.

Верная Мерит-Хатхор неподвижно стояла за спиной господ.

- Вот здесь, - приглушенным голосом сказал Неб-Амон, указывая вниз, в темноту; Ка-Нейт вздрогнула под его рукой.

- Здесь будет дверь, - сказал жрец. – Далее – преддверие гробницы, а затем помещение, где будут сделаны священные изображения и установлен саркофаг. Все двери будут запечатаны, и никто не проникнет сюда…

Ка-Нейт несколько мгновений – бледная, со вздрагивающими губами - смотрела вниз, потом пошатнулась и припала к мужу, отвернувшись от страшной картины.

- Спасибо, - едва слышно сказала она.

Неб-Амон прикрыл глаза, досадуя на ее чувствительность и на самого себя, что послушал эту просьбу; потом посмотрел на рабочих и подозвал одного – художника.

- Вот это рисунки для твоего дома, с которых будут сняты копии и перенесены на стены, - сказал он жене, чуть улыбаясь. Ка-Нейт, все еще бледная, взглянула на папирус и тоже улыбнулась.

- Чудно, - сказала она.

Это были ее собственные изображения.

Юная женщина в белом, голубом, желтом платьях, обрисовывавших ее хрупкую прелесть; гладкие черные волосы ниспадали на плечи – то распущенные, то заплетенные в косы, украшенные цветками лотоса и подвесками. Удлиненный краской глаз смотрел прямо, хотя лицо было изображено в профиль – всегда только в профиль, тонкий и благородный.

Как будто художник рисовал, глядя на Ка-Нейт, хотя она никогда с ним не встречалась.

- Изумительное сходство, - взволнованно сказала молодая женщина, взглянув на мастера. – Как это сделано? Ведь я никогда не встречалась с тобой…

Мастер поклонился.

- Госпожа напоминает своим ликом священные изображения – каноны. Прошу простить меня, - он взглянул на верховного жреца, но тот и не думал сердиться.

- Да, это так, - подтвердил Неб-Амон. – Моя супруга – прекраснейшая из прекрасных, и это истина.

- Я видел госпожу, - прибавил художник. – Несколько раз, но этого было достаточно, чтобы ее красота запечатлелась в моем сердце…

Неб-Амон чуть нахмурился, хотя по-прежнему улыбался.

- Хочешь ли ты теперь взглянуть на мою гробницу? – спросил он жену.

Она кивнула.

Он знал, что о чем бы он ни попросил, она бы не отказала. Покачал головой и, взяв Ка-Нейт за руку, повел ее за собой.

Они спустились по другой каменной лестнице, в темноту другого склепа. Бедняжка Ка-Нейт вздрагивала от холода и страха, но не смела ничего говорить. За ними спустился слуга с факелом – в подземельях факелы были нужны даже ярким днем.

- Смотри, - с улыбкой сказал Неб-Амон, показывая на стены. – Свети лучше! – резко приказал он слуге, и тот поднес к стене факел.

Ка-Нейт тихонько ахнула.

Стена была расписана картинами.

Вот изображение человека в расцветном возрасте, с обритой головой. На изображенном длинная золотистая одежда, ноги его босы.

- Это ты? – спросила Ка-Нейт, показывая на изображение.

- Да, - отвечал Неб-Амон. – А это – ты.

Изображенный простирал руки к юной женщине в белом платье. На плечи ее ниспадали черные распущенные волосы, без всяких украшений. Нежный удлиненный глаз смотрел прямо, но лицо ее было обращено к Неб-Амону. Она простирала к нему хрупкие руки.

Но они оставались разъединены.

Ка-Нейт смотрела на это; ее сердце сжималось от неясной печали.

Муж обнял ее и повернул, чтобы она больше не видела картины; приказал слуге опустить факел. Обнял Ка-Нейт за плечи и быстро повел вверх по лестнице; она пошатывалась и едва не оступилась на ступеньках.

Снаружи ей стало плохо, так что пришлось унести ее в тень и брызнуть в лицо водой; Неб-Амон сам напоил ее и растер ей виски, опасаясь худшего. Но обошлось. Ка-Нейт встала и спросила, что ей следует делать теперь.

- Отправляться домой, - резко ответил жрец.

Он чуть не высказал ей досаду, которую испытывал на себя, но сдержался. Велел слугам переправить госпожу на носилках к пристани, а потом на лодке – домой. Не следовало ей приходить сюда, особенно в таком состоянии.