Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II (СИ)

Мать решила держать ее в большей строгости, и потому пригласила к ней в один день нескольких учителей – одним был писец отца, другой храмовая музыкантша, а третьей танцовщица. Чтобы дочери недосуг было грустить… и гулять без присмотра.

Скоро ее положение госпожи дома воспрепятствует этому.

Ка-Нейт знала, что ее отец сговаривается с господином Са-Монту, и скоро ее свадьба с Хорнахтом будет устроена. Она слышала, что здесь, в столице, некоторые девицы могут выбирать себе мужа на больших приемах; но это самые знатные девицы, дочери таких больших господ, как сановник фараона Са-Монту, чей отец и отец отца были рождены в Уасете и служили его величеству.

Поэтому ее отец и ищет породниться с Са-Монту.

Но великий ясновидец еще знатнее Са-Монту. Ка-Нейт слышала о могуществе храмов… но только теперь приблизилась к тому, чтобы его почувствовать.

Она ничего не слышала о Неб-Амоне ни в этот день, ни в следующий. А на третий день, во время урока письма, Мерит-Хатхор доложила госпоже, что… к ней приехал Хорнахт, и он зовет ее покататься по реке на лодке.

Ка-Нейт испуганно вскочила, выронив письменный прибор; красная и черная краска испачкали папирус и ее платье, вызвав огорченный возглас писца.

- Покататься? И мать отпустила меня? – воскликнула девушка. – С Хорнахтом?

- Именно с Хорнахтом, - мрачно ответила Мерит-Хатхор. – Госпожа Нофрет так верит этому воину, что передает тебя из-под крыши твоего дома под его заступу.

Ка-Нейт взялась за голову.

- Это очень плохо, - сказала она, поняв, что означает такое доверие.

Тут она спохватилась, видя, что писец все еще не ушел.

- Ступай, Бата, - сказала девушка. Писец поднялся, коротко поклонился и ушел.

Она вздохнула.

- Я сниму это грязное платье, надену светлое платье и пойду к Хорнахту, Мерит-Хатхор. У меня нет другого пути.

Мерит-Хатхор распустила ленты, державшие испачканное краской платье на плечах госпожи, и молча подала ей другое. Простое.

Ка-Нейт грустно улыбнулась.

- Я не надела бы и украшений, милая сестра, но нельзя оскорблять Хорнахта. Я должна быть прекрасной перед ним.

Она вдела в уши серьги, повесила на шею простое серебряное ожерелье и с помощью Мерит-Хатхор быстро заплела волосы в четыре косы – ей куда больше шли распущенные волосы, но они с Мерит-Хатхор понимали друг друга без слов.

Ка-Нейт покинула дом, и у двери к ней присоединился рослый слуга, который сказал, что проводит ее к пристани.

- И ты оставишь меня? – спросила она.

Слуга поклонился.

- Тебя будут охранять слуги господина Хорнахта, госпожа.

Он проводил ее к пристани; уже издали Ка-Нейт завидела большую лодку с разукрашенным навесом, лентами и флагами. Не успела она опомниться, как навстречу к ней вышел Хорнахт – он был без шлема, и торчащие короткие черные волосы неопрятно обрамляли лицо – и, взяв ее за руки, поцеловал в щеку.

Она не могла отпрянуть в присутствии всех слуг.

- Здравствуй, сестра*, - улыбаясь, сказал юноша. – Я счастлив видеть тебя и прокатиться с тобой по реке. Сегодня яркое солнце. Но ты сверкаешь ярче солнца.

Ка-Нейт улыбнулась с мучительным чувством, что Хорнахта кто-то научил так сказать, а сам он никаких лестных речей не выдумает.

Она позволила Хорнахту провести себя за руку на борт, надеясь, что удастся промолчать и просидеть неподвижно все время прогулки.

Некоторое время они молчали, сидя рядом на циновках; Ка-Нейт глядела на бегущую у борта темную воду, а Хорнахт любовался ею.

Ка-Нейт чувствовала, что он желает что-то сказать, но не может. Потом юноша взял ее за руку своей загрубелой горячей рукой, и Ка-Нейт замерла. Она не ощущала ничего, кроме тоски и отвращения. Быть женой Хорнахта – плохо и для нее, и для этого юноши, ведь он добр и заслуживает любящей жены.

Мимо проплывали другие лодки, и простые люди и некоторые господа приветствовали их. Ка-Нейт предоставила отвечать Хорнахту, приветствуя гуляющих улыбкой и поклоном. Она сама не могла сейчас говорить, будто утратила речь рядом с ним.

И вдруг она почувствовала, будто у нее отнимается тело… будто ее схватили в темноте. Ка-Нейт узнала вельможу, проплывшего мимо на лодке намного больше и богаче той, в которой сидела она и Хорнахт.

Великий пророк Амона, сидевший на палубе в просторном белом облачении и с единственным золотым перстнем-скарабеем на руке, взглянул ей прямо в глаза и улыбнулся. Потом взглянул на Хорнахта. Юноша вздрогнул, перехватив этот взгляд, взволнованно вздохнул и поклонился.

Неб-Амон не ответил на приветствие. Он заговорил с каким-то господином, сидевшим с ним рядом – это, должно быть, был тоже жрец или вельможа.

Ка-Нейт прижала ладони к сердцу. Ей было страшно за Хорнахта и за себя.

- Прошу тебя, Хорнахт, пристанем к берегу, - сказала она. – Не сочти меня невежей…

- Называй меня братом, - сказал Хорнахт. Он сжал ее руку, которую все это время не выпускал из своей – а Ка-Нейт совсем забыла об этом. Их руки вспотели.

- Благодарю тебя за чудесную прогулку, - сказала Ка-Нейт.

- А я – тебя, - подхватил юноша.